Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Такой, как все
С самого утра я вновь сам не свой. Даже привычные вещи – ну, вы понимаете, когда надо штаны в туалете расстегнуть,– кажутся удивительными. Будто вижу все это впервые. Руки сами все делают, а я только смотрю и удивляюсь. И потом, когда я завтракаю. Ем овсянку со сливочным маслом. А потом сладкий сок. Все такое вкусное, и на языке необычно, будто я минуту назад жевать научился. И мне нравится свое состояние. Странное и волнующее. Когда я бреюсь – оказывается, когда намазываешь на лицо белую пену, чтобы волосы не росли, это называется «бриться», я смотрю в зеркало на свое лицо. И вижу там не просто щеки и нос. Я вижу там себя. Глаза смотрят на меня внимательно и немного испуганно. А я ведь мужчина. Я не должен ничего бояться. И я делаю сначала грозную рожу, потом высовываю язык и дразню сам себя, потом хмурю брови, и так я тренируюсь до тех пор, пока мои глаза не перестают смотреть испуганно. Я больше никогда не буду так смотреть. А потом приходит Кати и начинает хозяйничать. Она достает откуда‑то маленький жужжащий ящик, и тот катается по комнатам и наводит порядок. Чистит ковер. Убирает мои носки из‑под кровати. А Кати открывает холодильник и выкладывает в него какие‑то пакеты. Опять еду принесла. Когда я выхожу из ванной, чистый и побритый, Кати на меня даже не обращает внимания. Так, улыбается мельком и идет себе дальше по своим делам. Обходит меня, будто я вещь какая. Я говорю ей: «Доброе утро, Кати». А она только досадливо плечом дергает, словно от мухи отмахивается. И сгребает мою постель. Когда она наклоняется, платье ее задирается, я вижу ее крепкие сильные ноги. Она запихивает постель в какую‑то стеклянную дырку и чего‑то там нажимает. А потом стелит свежие простыни. И я снова вижу ее ноги. И ткань натягивается на каких‑то ее выпуклостях, и мне почему‑то интересно на нее смотреть и одновременно неловко. А еще я начинаю злиться – чего она тут хозяйничает, будто меня и нет вовсе? И я надеваю куртку и иду к двери. – Ты куда собрался, Юджин? – вдруг спрашивает Кати, когда я берусь за ручку двери. – Гулять,– просто отвечаю я. – А почему так рано? – не отстает она. – Потому что мне так хочется.– И я выхожу, оставив женщину стоять с раскрытым ртом и с подушкой в руках. Потом она спохватывается. – Доктор Генри будет недоволен! – кричит она из окна.– Тебе нельзя гулять так рано! Я только дергаю плечом, отмахиваясь. Что мне теперь Генри? Я теперь другой. Я мужчина, а мужчине не пристало бояться. И я смело иду по дороге. И ухожу далеко. Гораздо дальше угла. И ни чуточки не боюсь заблудиться. Если я заблужусь, я спрошу у кого‑нибудь дорогу. Это ведь так просто. Я перехожу улицу, и все машины останавливаются, пропуская меня. Я улыбаюсь им. Не потому, что так учил Генри. Просто потому, что мне хорошо. Из‑за стекла одной из машин я вижу чью‑то ответную улыбку. Я иду и иду, никуда не сворачивая, пока не дохожу до большого места, которое все поросло деревьями. Между деревьев проложены красивые каменные дорожки. Я вступаю под сень листьев. Эти деревья совсем не такие, как у меня во дворе. Они раскидистые и высоченные. Сквозь них почти не видно солнца. Только отдельные лучики едва пробиваются через листву и играют на дорожке, то и дело прячась. Пряный влажный запах земли и свежескошенной травы касается меня. Я купаюсь в нем, тихо млея. Я улыбаюсь озабоченной женщине, что торопливо идет навстречу. Она машинально отвечает на мою улыбку, а потом озадаченно оглядывается мне вслед. Затылком я чувствую ее взгляд. Кто знает, может быть, когда‑то очень давно, в другой жизни, я нравился женщинам? Даже не могу представить, каково это – нравиться кому‑то. И я иду беззаботно дальше, петляя по дорожкам вокруг стволов. А потом выхожу на шумную улицу и покупаю в передвижном магазинчике на колесах огромное мороженое. Сажусь на резную металлическую лавочку и не спеша, наслаждаясь каждым кусочком, съедаю его. На меня никто не обращает внимания. Люди вокруг торопятся по своим делам. Мимо проносятся разноцветные машины. Я разглядываю прохожих. Люди все такие разные. Мне нравится угадывать, что они сейчас чувствуют. Кажется, я немного способен на это. Вот девушка в потешных кожаных шортах и полупрозрачной майке шустро лавирует в толпе, уворачиваясь от встречных людей. Она озабочена чем‑то. Кажется, опаздывает. Одновременно переживает внутри что‑то приятное. Не могу понять, что именно. Похоже на то, как я сон вспоминаю. Не вспомнишь, что видел, только знаешь, что очень хорошее. И от этого тепло на душе. Девушка чувствует мой взгляд, на ходу крутит головой, определяя его источник. Находит меня. На мгновение наши взгляды встречаются. Читаю в ее глазах удивление, вопрос, радостное ожидание. Потом она мчится дальше. Я для нее – не более чем мужчина, что обратил на нее внимание на улице. В день ей таких, наверное, десятки встречаются. А вот грузный мужчина средних лет. Идет уверенно. Не спеша. Поигрывает брелком на пальце. От него веет благодушием. Наверное, только что позавтракал в каком‑то ресторанчике. Садится в большое серое авто. Машина слегка проседает под его весом. Машина совсем новая. По этой причине мужчина горд собой и ему все по плечу. А может, я это просто выдумал? Я снова встаю и бреду бесцельно дальше. И все краски, все звуки, все запахи вокруг сжимаются в упругий водоворот и вливаются в меня, как в жадно распахнутую воронку. И я чувствую, что свободен. Я, как все, могу идти куда хочу. Хоть на край света. И, может быть, я даже найду женщину, которая будет улыбаться и нежно обнимать меня. При мысли о женщине перед глазами снова встают крепкие ноги Кати, появившиеся из‑под задравшегося края ее платья. Я трясу головой, отгоняя видение. Моя женщина не должна быть такой холодной и равнодушной ко мне, как Кати. Когда я поворачиваю за угол, замечаю, что за мной потихоньку едет черно‑белая машина. Я помню, что это за машина. На такой меня привозили назад, домой, когда я уходил далеко. Я грустно вздыхаю. Похоже, моей прогулке пришел конец. Машина обгоняет меня, и из нее выбирается человек в синей форме, весь увешанный на поясе какими‑то штуками. Откуда‑то я знаю, что с этими штуками на поясе лучше не связываться. – Гуляешь, парень? – спрашивает полицейский, преграждая мне дорогу. Я останавливаюсь. – Гуляю. – Ты слишком далеко забрался, дружок,– говорит полицейский, улыбаясь.– Давай мы тебя домой отвезем. А то как бы чего не вышло. Не знаю почему, не нравится мне его улыбка. И то, что внутри,– тоже. Кажется, он готов сделать мне больно. Я непроизвольно сжимаюсь. Полицейский кладет мне руку на плечо. Рука у него тяжелая. И теплая. Я даже через куртку это чувствую. Я вдруг вспоминаю, что я мужчина. И что я обещал себе не бояться. – Я с вами не пойду,– говорю. И даже удивляюсь слегка – как это у меня естественно вышло. Полицейский немного растерян. Оглядывается на свою машину. – Что там, Вэл? – кричат ему оттуда. – Да вот, идти не хочет…– отвечает полисмен. – Дай ему по башке, и вся недолга,– отзывается громкий голос. Мужчина в синей одежде снова поворачивается ко мне. Неуверенно тянется к поясу, к одной из своих непонятных штук. – Пойдем лучше по‑хорошему, парень,– просит он.– Тебя ведь Юджин зовут? – Капитан Уэллс. Личный номер 93/222/384. Третья эскадрилья второго авиакрыла, «Нимиц», планета базирования Джорджия,– совершенно неожиданно для себя выпаливаю я. Совсем как тогда, когда с Сергеем познакомился. Коп размышляет. Оглядывается на машину. – Ну что там, Вэл? Чего ты возишься? – Он говорит, что он вояка,– кричит коп в ответ.– Может, ну его к чертям? Пускай военные сами с ним нянчатся! – Ты даешь, Вэл! Он же псих! Тащи его сюда, пока не натворил чего! – Ладно…– неохотно бурчит полицейский и осторожно тянет меня за плечо. Что‑то или кто‑то просыпается во мне. Я становлюсь весь из стали, вместо рук у меня – грозное оружие, я классифицирую цель, я готов открыть огонь. Ноги мои, точнее стальные опоры с шипованными подошвами, вросли в мостовую. Я говорю металлическим голосом: – Военнослужащие не относятся к юрисдикции гражданских властей. Я вправе оказать сопротивление аресту с применением всех имеющихся средств, включая оружие. Это официальное предупреждение, рядовой. И полицейский отпускает меня. Он все равно не может сдвинуть меня даже на сантиметр. Такую махину, как я, даже его автомобиль с места не стронет. Он озадаченно смотрит на меня, а потом машет рукой и идет прочь. – Ты чего, ополоумел? – слышу я голос его напарника. – Пусть это дерьмо вояки сами разгребают. Не хватало еще от него по кумполу схлопотать. Или чего похлеще. Им никто не указ, сам знаешь. Смотри, как напружинился. Чисто отморозок. – Лейтенант не обрадуется,– предупреждает напарник. – Плевать. Здоровье – оно одно. Поехали. И черно‑белая машина срывается с места. Я остаюсь один. И через мгновение я – снова человек, что стоит растерянно на тротуаре и щурится от солнца. И спешащие люди обтекают меня по сторонам живым ручьем, как будто ничего не произошло. Я делаю шаг. Другой. Перехожу улицу. И иду куда глаза глядят. Ошеломление от странного состояния сменяется мальчишеским восторгом. Я – мужчина! Я никого не боюсь. И я свободен. Как все.
|