Взрыв в океане 2 page

Нарком ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов в своей книге “Курсом к победе” о событиях, связанных с Л‑16, написал так: “В том же году (1942‑м) на пополнение Северного флота отправили шесть подводных лодок. Подводникам предстояло скрытно пересечь Тихий океан, – там в поисках американских кораблей и транспортов курсировали японские лодки – спуститься к экватору, Панамским каналом пройти в Атлантику, миновать районы наиболее активных действий немецких лодок в северной части Атлантического океана, подняться выше Северного полярного круга – к 72° северной широты – и оттуда следовать в базы Северного флота. По договоренности с правительствами союзных держав нашим лодкам разрешался заход в порты Датч‑Харбор на Алеутских островах, Сан‑Франциско, Панаму, Галифакс в Канаде, и Рейкьявик для приема топлива, продовольствия и для ремонта, если он потребуется. Лодки отправлялись попарно. 25 сентября 1942 года из Петропавловска‑Камчатского вышли Л‑15, командиром которой был капитан‑лейтенант В.И. Комаров, и Л‑16, под командованием капитан‑лейтенанта Д.Ф. Гусарова. Вслед за ними из Владивостока отправились четыре другие лодки.

11 октября, когда до Сан‑Франциско оставалось восемьсот двадцать миль, на просторах Тихого океана вдруг раздался сильный взрыв. Над подводной лодкой Л‑16 взметнулся столб воды и дыма. Через две‑три минуты она исчезла под водой со всем экипажем Ее атаковала неизвестная подводная лодка. Сигнальщики другой нашей лодки, Л‑15, обнаружили два перископа. Артиллеристы Л‑15 выпустили по ним пять снарядов, и перископы скрылись под водой.

Переход лодок оказался трудным. Шла война, и опасность подстерегала их в любой точке огромного пути».

Итак, чья подводная лодка: японская или американская?

Во‑первых, американцы обеспечивали переход из Датч‑Харбора. Во‑вторых, американские океанские подводные лодки оперировали либо южнее, либо у берегов собственно Японии. В районе Алеутских островов были только старые (постройки 1924–1925 гг.) подводные лодки типа S (знавшие о переходе), в районе Сан‑Франциско могла оказаться только подводная лодка либо как раз из ремонта, либо еще проходящая предбоевую подготовку (боевая была в Пирл‑Харборе). В‑третьих, на американских подводных лодках был либо один перископ, либо целых три (включая мачту).

Сверх того, американцы действительно не очень‑то стали бы хранить секрет такого рода. Например, Чарльз А. Локвуд в своей книге «Топи их всех» писал: «Последней неприятностью в этом месяце (феврале) был запрос от главнокомандующего военно‑морскими силами, потребовавшего доложить все, что нам известно об обстоятельствах потопления русского грузового судна “Ильмень”. Указанные в запросе координаты всего на 50 миль расходились с точкой у юго‑восточного побережья Кюсю, самого южного из главных островов Японии, в которой “Софиш” незадолго до этого потопила какое‑то судно. В результате тщательной проверки выяснилось, что судно “Ильмень” действительно оказалось несчастной жертвой торпед, выпущенных “Софиш”. Но всего ужаснее было то, что следующей же ночью “Софиш” отправила на дно другое судно, которым, по‑видимому, был русский транспорт “Кола”, который, как стало известно, был потоплен в это время.

Эти суда шли через пролив Ван‑Димен, находящийся к югу от Японии, в то время как, по нашим данным, маршрут русских судов, направлявшихся в Соединенные Штаты, должен был проходить через пролив Лаперуза. Но получилось так, что 15 января пролив Лаперуза сковало льдом, и русские воспользовались морским путем через Цусимский пролив и пролив Ван‑Димен, не поставив нас в известность. Ходовые огни на обоих судах, очевидно, горели вполсилы. “Софиш” атаковала “Ильмень” на рассвете, а предполагаемое русское судно “Кола” – при ярком свете луны, поэтому в обоих случаях она шла под перископом и не могла различить тусклых отличительных огней.

После этих инцидентов русские стали информировать нас через нашего генерального консула во Владивостоке как об основных маршрутах, так и о передвижении отдельных судов. С течением времени они начали также применять специальные опознавательные знаки».

В книге другого американского автора, Холмса, можно прочитать следующее описание потопления несчастного «Ильменя»: «С восходом солнца 17 февраля 1943 года американская подводная лодка “Софиш” обнаружила небольшое японское грузовое судно. Подводная лодка выстрелила три торпеды и наблюдала одно попадание. Судно затонуло. Оно соответствовало описанию судна‑ловушки, с которым несколько раньше имела встречу подводная лодка “Триггер”».

Так что для американских подводников потопление неизвестной подводной лодки стало бы событием Однако здесь следует иметь в виду, что случайно потопленный союзнический транспорт, о выходе которого из порта никто не предупреждал, а, следовательно, никто и не нес ответственности за последствия нерасторопности советской стороны, – это одно. Уничтожение лее союзнической подводной лодки, вышедшей из американской военно‑морской базы, переход которой должна была обеспечивать американская сторона, – это совершенно иное. С большой натяжкой можно предположить, что в случае, если Л‑16 все же стала жертвой ошибочной атаки американской подводной лодки, американцы, понимая свою несомненную вину в происшедшем, теоретически могли не предавать свою атаку огласке, чтобы лишний раз не обострять отношений с союзниками, тем более что на Тихом океане шла ожесточенная война и все можно было свалить на японцев. Однако данное предположение весьма шаткое и ничем не подтвержденное. Высказывание И.А. Колышкина (который знал об обстоятельствах трагедии исключительно со слов членов экипажа Л‑15) о возможном преднамеренном уничтожении американцами нашей субмарины следует в определенной мере отнести к тому, что мемуары бывшего комбрига вышли в свет в самый разгар «холодной войны». Тогда обвинять бывших союзников во всех смертных грехах было почти обязательным.

Теперь посмотрим, насколько вероятно убийцей Л‑16 могла быть японская подводная лодка. Далее не вникая в детали катастрофы, такая постановка вопроса вполне закономерна. Официально в то время СССР и Япония не вели военных действий друг против друга и, хотя обе державы не испытывали друг к другу дружеских чувств, они соблюдали нейтралитет. Впрочем, это нисколько не мешало японским подводным лодкам ошибочно (а может, и не совсем ошибочно) атаковать и топить советские транспорты, перевозящие из США стратегические грузы. Так что теоретически японская субмарина вполне могла атаковать Л‑16, приняв ее за американскую подводную лодку. Во‑первых, разглядеть национальную принадлежность низкобортной подводной лодки в перископ практически невозможно. Во‑вторых, командование ВМФ СССР не ставило японскую сторону в известность о перебазировании нескольких своих субмарин с Тихоокеанского флота на Северный и уж никоим образом не оговаривало с ними маршрут перехода. Так что, обнаружив недалеко от вражеской военно‑морской базы неизвестную подводную лодку, командир японской субмарины имел все основания предположить, что перед ним американская подводная лодка, атаковать и уничтожить ее. Однако сразу же возникает вопрос: была ли в это время в данном районе японская подводная лодка и имеются ли какие‑либо сведения о потоплении ею «американской» подводной лодки?

В 1966 году бывший американский подводник У. Дж. Холмс выпустил в книгу «Победа под водой». В ней он так описывает обстановку в интересующем нас районе Тихого океана в интересующее время: «В районе Алеутских островов японские подводные лодки действовали менее эффективно. Самолеты ВВС США продолжали беспокоящие налеты на остров Кыска, в результате чего повредили в этом районе несколько подводных лодок противника.

15 сентября во время налета авиации были повреждены “RO‑63” и “RO‑64”. 28 сентября самолеты ВВС потопили сухогрузный транспорт “Ноджима‑мару” (8000 тонн). В ходе налетов повреждения получила “RO‑67”. В эти дни погибла подводная лодка “RO‑65” (по данным японской стороны, это произошло 4 ноября 1942 года, а согласно официальным американским источникам – и вовсе 28 сентября), хотя большей части ее экипажа удалось спастись. Оставшиеся в этом районе лодки типа “RO” вскоре были отозваны, и какое‑то время в северной части Тихого океана японских подводных лодок не было.

В сентябре в районе Орегона появилась И‑25 (командир Тагами) с задачей вызвать пожары в лесном районе Орегона. 9 сентября с И‑25 взлетел легкий самолет и сбросил на лес четыре зажигательных бомбы. В ночь на 29 сентября рейд самолета повторился. Однако ни первая, ни вторая попытки ничего не дали».

Согласно книге о действиях японского подводного флота во Второй мировой войне – «Потопленные» Хасимото, результаты боевых действий японских подводных лодок против морских сообщений в центральной части Тихого океана в 1942 году выражались следующими цифрами: количество участвовавших подводных лодок – одна, количество потопленных торговых судов – ноль.

Учитывая, что японские подводные лодки, как правило, имели два перископа, а также две мачты‑антенны, можно с определенной долей уверенности утверждать, что Л‑16 была потоплена именно И‑25. Оговоримся, что гибель Л‑16 была отомщена. Мстителем оказался американский эсминец «Паттерсон», который потопил глубинными бомбами И‑25 в районе Эспириту‑Санту в ночь с 25 на 26 августа 1943 года.

Хасимото Мотицура в своей книге «Потопленные» пишет следующее: «Воздушная разведка, производившаяся самолетами с подводных лодок, продолжалась до.1944 года. Но по мере усиления активности сторожевых кораблей и патрульных самолетов противника вести такую разведку становилось все опаснее. 19 августа 1943 года самолетом противника была атакована и потоплена подводная лодка И‑17, проводившая разведку у базы Нумеа (остров Новая Каледония). В августе 1942 года в ответ на налет на Токио американских самолетов типа В‑25 были предприняты действия против американского материка. Намечалось сбросить зажигательные бомбы на лесные массивы штата Орегон… Для этого предполагалось использовать небольшие самолеты с подводных лодок, приспособленные каждый к подъему двух зажигательных бомб весом по 75 кг. 15 августа 1942 года из Йокосука вышла для этих целей подводная лодка И‑25 под командованием капитана 3‑го ранга Тагами, имея на борту 6 специальных бомб. Следуя по дуге большого круга, лодка после двухнедельного перехода достигла побережья штата Орегон, но из‑за плохой погоды и, следовательно, невозможности запуска или принятия на палубу самолета направилась на юг к мысу Бланко, ожидая улучшения погоды. В один из дней середины сентября, за полчаса до восхода солнца, когда лодка находилась в шести милях к югу от маяка мыса Бланко, с лодки поднялся самолет, пилотируемый летчиком Фудзита. На лесной массив, находящийся в 80 км к юго‑востоку от мыса, было сброшено 2 бомбы, после чего в районе цели наблюдался белый дым Самолет возвратился к подводной лодке, которая ожидала его на поверхности воды в течение двух часов. Сброшенные зажигательные бомбы были особого типа, они создавали очень высокую температуру, эффективно поражая цели. Предполагалось, что возникли значительные пожары, поскольку американское радио сообщало, что имелись человеческие жертвы.

Два часа спустя после захода солнца самолет совершил второй вылет. На этот раз бомбы были сброшены в 16 км к западу от мыса Бланко. Когда Фудзита возвратился к условленному месту встречи (в 80 км восточнее мыса) с лодкой, то ему было трудно определить ее местонахождение. К счастью, он смог найти ее по масляному следу, оставшемуся на поверхности воды.

В конце сентября стояли сильные туманы. В связи с дальнейшим ухудшением погоды в октябре месяце, когда запуск самолета и подъем его на палубу стали чрезвычайно затруднительными либо совершенно невозможными, указанные выше действия были прекращены.

В начале октября подводная лодка И‑25 потопила 2 танкера у западного побережья США и при наличии лишь одной оставшейся торпеды атаковала и потопила американскую подводную лодку. В конце месяца И‑25 вернулась в отечественные воды».

Однако автор предисловия американского издания «Потопленных», капитан 3‑го ранга флота США Эдуард Л. Би, полемизируя с Хасимото, пишет:

«С исторической точки зрения, читатели с большим интересом могут сравнить события, описанные в книге Хасимото, с теми, которые, возможно, им известны или в которых приходилось принимать участие. Что касается меня, то я хочу остановиться на случае с подводной лодкой США Гpyниoн, потопленной, как мы полагали, 30 июля 1942 года у острова Кыска (Алеутские острова). Приводимые в книге Хасимото сведения по этому вопросу противоречат известным нам до сих пор данным. Автор утверждает, что его товарищ Мейдзи Тагами, командир японской подводной лодки И‑2 5, потопил американскую подводную лодку в октябре, возвращаясь из третьего похода от побережья штата Орегон. Ясно, что Тагами ошибается во времени; правильнее было бы сказать, что американскую подводную лодку он потопил, возвращаясь в конце июля из своего второго похода к берегам Америки. Это была единственная американская лодка, потерянная у Алеутских островов, если не считать подводную лодку S‑27, которая села на мель и личный состав которой был спасен. Тагами мог потопить только подводную лодку “Грунион”. Подводная лодка “Триггер”, на которой я служил в то время в качестве офицера‑связиста, также находилась в районе Алеутских островов. Я случайно находился в радиорубке, когда была принята последняя радиотелеграмма с подводной лодки “Грунион”. Наш радист так же, как и я, обратил внимание на разницу интервалов между первыми группами знаков радиограмм и последующими, переданными поспешно и беспорядочно. Я пришел к убеждению, что “Грунион” в этот самый момент была атакована или даже тяжело повреждена. По обнаружении следа движущейся торпеды, выпущенной с подводной лодки И‑25, на Грунион” должна была последовать команда об уклонении от торпеды или срочном погружении; возможно, что взрыв к этому времени уже произошел. Считается обычным для радиста, заканчивающего передачу, попытаться в спешном порядке передать последние группы знаков радиограммы за какие‑нибудь полминуты, пока радиоантенна не успела исчезнуть под водой. В. течение последующих 24 часов радиоцентр нашего штаба в Датч‑Харборе пытался вызвать лодку. на связь, с тем чтобы она повторно передала последние группы знаков радиограммы, однако ответа не последовало.

В последней радиограмме, переданной с “Грунион”, сообщалось о боевых действиях лодки против японских кораблей противолодочной обороны, в результате которых, как полагал командир лодки, было потоплено два и повреждено несколько судов, и об израсходовании всех торпед из кормовых торпедных аппаратов. До того, как я прочел утверждение Тагами, впервые опубликованное в газете и более подробно изложенное в книге “Потопленные”, я полагал, что американская подводная лодка была потоплена одним из кораблей противолодочной обороны».

Относительно самой атаки неизвестной «американской подводной лодки» Хасимото пишет так: «…После крейсерства И‑6, И‑8 и И‑17 в январе – марте 1942 г. действия по нарушению морских сообщений у американского побережья временно были прекращены, хотя в начале октября 1942 года подводная лодка И‑25, возвращаясь после выполнения задания по сбрасыванию самолетами зажигательных бомб над лесными массивами штата Орегон, произвела в северной части американского побережья несколько атак на суда противника, потопив 2 танкера. Продолжая поиск противника, лодка сама была атакована американскими бомбардировщиками в невыгодный для лодки момент, когда вся ее команда, включая и личный состав электромеханической части, находилась на верхней палубе. В то время, когда лодка погрузилась лишь на глубину 6 метров, упали бомбы. К счастью, взрывы повредили только антенное устройство, что вызвало течь в корпусе лодки. Несмотря на то что лодка осталась без радиосвязи, она продолжала выполнять задание. К северу от Сиэтла она обнаружила 2 американские подводные лодки, следовавшие курсом на юго‑восток. У подводной лодки И‑25 оставалась всего лишь одна торпеда Сблизившись на дистанцию 450 метров, командир лодки выстрелил по цели. Торпеда попала в одну из американских лодок. Последовал сильный взрыв, и американская лодка затонула».

Однако, как мы уже знаем, американская сторона не подтвердила факта перехода двух своих подводных лодок в это время и в этом месте, как и гибель одной из них. История с гибелью «Груниона», как мы уже выяснили, не имеет к этому событию никакого отношения. При этом время, место и обстоятельства случившегося удивительно точно совпадают с обстоятельствами гибели Л‑16. Таким образом, с большой долей уверенности можно утверждать, что подводный минный заградитель Л‑16 был торпедирован и уничтожен японской подводной лодкой И‑25. Разумеется, что, атакуя Л‑16, японцы не предполагали, что перед ними подводная лодка соблюдающего нейтралитет по отношению к Японии СССР – ведь подводная лодка явно вышла из американской базы и находилась в зоне боевых действий. А потому, вернувшись в базу, капитан 3‑го ранга Тагами с чистой совестью доложил об уничтожении вражеской субмарины, после чего японское командование уверенно вычеркнуло очередную подводную лодку из списка действующих американских субмарин.

Последнее время былые обвинения в адрес американцев поутихли, и преобладающей является сегодня «японская версия». В частности, такова официальная позиция исторической группы при Главном штабе ВМФ. Этой позиции придерживается главный специалист исторической группы по подводному флоту капитан 1‑го ранга Б.И. Родионов, который в беседах с автором настаивает именно на этой версии. В коллективном труде исторической группы ГШ ВМФ «Боевая летопись военно‑морского флота» относительно событий, связанных с переходом Л‑15 и Л‑16 и гибелью последней, сказано следующее: «1943 год. 29 мая. В сопровождении двух катеров МО в Полярный прибыла переданная из состава ТОФ подводная лодка Л‑15 (капитан‑лейтенант В.И. Комаров). Выйдя 25.09.1942 г. вместе с подводной лодкой Л‑16 (капитан‑лейтенант Д.Ф. Гусаров), которая 11.10 1942 г. была торпедирована и потоплена в Тихом океане японской подводной лодкой И‑25, из Петропавловска‑Камчатского, она за 93 ходовых дня прошла 16 412 миль, из них 32,4 мили – под водой. На переходе Л‑15 заходила для отдыха экипажа, пополнения запасов и необходимого ремонта в военно‑морские базы США Датч‑Харбор (Алеутские острова), Сан‑Франциско, Коко‑Соло (на территории Панамы) и Гуантанамо (на о‑ве Куба), в порты Галифакс (Канада), Рейкьявик (Исландия), английские базы Гринок и Лервик (Шетландские о‑ва)».

Еще одна особенность истории с Л‑16. Никто из наших флотоводцев, писавших о ней, обвиняя (и вполне справедливо) американскую сторону в разгильдяйстве, при этом ни одним словом не обмолвился о том, что одной из причин гибели минного заградителя явилась и недостаточная бдительность экипажа Л‑16. Сигнальщики не смогли вовремя обнаружить маневрирующую около минного заградителя подводную лодку и уклониться от ее торпеды. Очевидны также несомненные просчеты командования ВМФ СССР в планировании маршрута перехода подводных лодок.

Напомним, что наши подводные лодки находились в районе боевых действий, и переход следовало совершать, соблюдая все возможные предосторожности (усиленная сигнальная вахта, следование противолодочным зигзагом и тд.). Однако о принятии этих мер никто нигде не упоминает. Это по меньшей мере странно.

Необходимо отметить, что никто никогда не пытался ответить на следующие вопросы:

1. Почему в зоне активных боевых действий наши подводные лодки совершали переход без противолодочного обеспечения со стороны союзников?

2. Были ли хотя бы попытки со стороны нашего командования договориться с американцами на сей счет? Если такие попытки были, то кто и когда их предпринимал? Если их не было, то почему?

3. Почему для обеспечения безопасности перехода подводных лодок они не были включены в состав одного из американских конвоев, которые в то время весьма часто направлялись в сторону Панамского канала?

4. Предпринимались ли в решении этого вопроса какие‑либо шаги со стороны нашего командования?

Ответов на все эти вопросы нет, и, скорее всего, уже не будет никогда.

Гибель подводного минного заградителя Л‑16 3‑го отдельного дивизиона подводных лодок Тихоокеанского флота оказалась уникальной в том смысле, что происшедшее наблюдали и зафиксировали в хранящихся ныне в архиве оперативных документах и в своих опубликованных ныне воспоминаниях члены экипажа другой советской подводной лодки, находящейся в непосредственной близости от места катастрофы – однотипной Л‑15, шедшей, как уже было отмечено выше, в паре с погибшей Л‑16.

Наиболее полное до сих пор описание катастрофы этого «ленинца» еще более трех десятков лет назад опубликовали авторы книги «Рассказы о тайной войне на Тихом океане» И.А. Быховский и Г.И. Мишкевич. «Тайна гибели подводной лодки «Л‑16» – называется первая глава этой книги, вышедшей в свет во Владивостоке в 1972 году, в разгар «холодной войны» в мире и «застоя» в СССР, что не могло не наложить свой негативный отпечаток на авторское повествование.

Теперь обратимся к тексту, носившему до недавнего времени гриф «Совершенно секретно», архивного документа под следующим полным названием: «Отчет командира подводной лодки Л‑15 капитан‑лейтенанта В.И. Комарова о переходе ПЛ по маршруту Петропавловск‑Камчатский – Полярное, через порты Датч‑Харбор, Сан‑Франциско. Панамский канал, Коко‑Соло, Гуантанамо (Куба), Галифакс, Рейкьявик, Гринок, Розайт, Лервик… с 25 сентября 1942 года по 29 мая 1943 года». Этот отчет был составлен В.И. Комаровым по прибытии на Северный флот в 1943 году и содержал следующие подробности гибели Л‑16 и предшествовавших событий:

«Обстановка на театре. В районе акватории Тихого океана между Датч‑Харбором и Сан‑Франциско действуют японские подводные лодки». Это опровергает данные тех отечественных авторов, которые пишут о том, что американцы не сообщили о действиях японских субмарин советским подводникам, и даже о том, что «командиры обеих наших лодок… даже не были уведомлены об обстановке на маршруте перед выходом из Датч‑Харбора», о чем, в частности, писали Быховский и Мишкевич. Однако потопления кораблей не было, американские конвои ходили прибрежным фарватером вдоль побережья Аляски, Канады, имея промежуточную базу в порту Сиэтл. Подводные лодки Л‑16 и Л‑15 американское командование решило отправить вместе, обеспечивая эскортом (один корвет) до темноты первою дня, то есть проводили за пролив Акутан.

Из отчета Комарова: «Инструкции на переход. Нам дали на карте 6 точек, через которые мы обязательно должны пройти в определенное время; мы имели безопасную от бомбежки полосу по 15 миль в обе стороны от курса, имели право уходить по времени на 30 миль вперед и отставать ни 50 миль; переход до Сан‑Франциско только надводным ходом со скоростью 8 узлов по данному маршруту, в разработке которого участвовал помощник советского военно‑морского атташе в США капитан 3‑го ранга Скрягин (имеется в виду исполняющий обязанности военно‑морского атташе при посольстве СССР в США Н.А. Скрягин. – В.Ш.). Командирам ПЛ дали 6 точек на время, когда мы должны их пройти. Радиосвязь держали с американскими радиостанциями; нам следовало вести радиообмен по документам мирного времени и международным сводом (код КЮ). Имеется в виду код «Р» 3‑го издания Международного свода сигналов 1932 года, то есть связь на театре военных действий должна была вестись фактически открыты текстом. На мою просьбу выделить определенную радиостанцию, которая имела бы постоянную связь с нами, американцами было мне отказано, но они мне заявили: “Вас будут слушать все радиостанции западного побережья Америки”. На ПА Л‑16 был офицер связи ВМФ США бывший русский, некто Михайлов (имеется в виду лейтенант ВМФ США Яков Михайлович Михайлов – 30‑летний уроженец Санкт‑Петербурга, ребенком вывезенный родителями в эмиграцию. – В.Ш.)». Данная цитата из отчета В.И. Комарова позволяет опровергнуть голословные утверждения о том, что американцы «командиров Л‑16 и Л‑15 заверили, что их переход будет прикрываться с воздуха самолетами США», но «этого прикрытия с воздуха на переходе от Датч‑Харбора до Сан‑Франциско, вопреки обещаниям, вообще не было».

Переход двух советских подводных лодок из Датч‑Харбора в Сан‑Франциско, ставший последним для Л‑16, начался в 8 часов утра (по местному времени 10‑го часового пояса) 5 октября 1942 года, когда Л‑16 и Л‑15 отошли от пирса местной военно‑морской базы ВМФ США на Алеутских островах. «Несмотря на сильный дождь», проводить советские подводные лодки «на пирс пришло мною американских офицеров и матросов и командование военно‑морской базы», – сообщают Быховский и Мишкевич. – В течение получаса обе лодки дифферентовались в гавани Датч‑Харбора, после чего, в 08.45 вышли в залив. Дальнейшее движение шло в строю кильватерной колонны, которую возглавлял патрульный корабль ВМФ США РС‑142. За ним шла флагманская Л‑16 командира группы, а в 3 кабельтовых за ней замыкала строй Л‑15. Движение шло 8‑узловой скоростью. Погода была, пасмурной, видимость хорошей (до 30 кабельтовых), дул ветер (направление которого менялось), силой 5 баллов, таково же было и волнение моря. В 9 утра конвой вошел в пролив Акутан, где советские моряки отметили «большое волнение из‑за волн, образующихся у берега от приливно‑отливных течений». Через 7 часов пролив был пройден, и корабли вышли в Тихий океан. В 19 часов стемнело, а через полчаса РС‑142, завершив эскортирование, лег на обратный курс для возвращения в Датч‑Харбор. Его командир передал на советские подводные лодки сигнал «Желаю счастливого плавания!».

По ошибочным данным Быховского и Мишкевича, в 18.00 американский «фрегат застопорил ход. По его сигналу остановились и подводные лодки. Подойдя к Л‑16, фрегат высадил американского офицера связи лейтенанта Я.М. Михайлова», который на самом деле поднялся на борт Л‑16 еще в Датч‑Харборе.

«Когда совсем стемнело, – продолжают эти авторы, – личный состав обеих подводных лодок был ознакомлен с обстановкой. В районе перехода, разъяснили командиры и комиссары, не исключена активность японцев. Чтобы не подвергнуться их атакам, нужна величайшая бдительность в несении службы… Командиры и комиссары лодок поделились с коммунистами и комсомольцами своими опасениями: при таких шумных проводах, какие были устроены в Датч‑Харборе, трудно рассчитывать на то, что в Токио еще не знают о нашем выходе».

В дальнейшем обе лодки продолжали движение самостоятельно той же 8‑узловой скоростью на дистанции 3 кабельтовых одна за другой. Весь переход проходил в надводном положении под советскими военно‑морским флагами. Информация ряда советских изданий о том, что «ленинцы» шли, «неся на флагштоках громадные линкоровские флаги Военно‑Морского Флота СССР», не имеет ничего общего с реальностью и является лишь плодом воображения ее авторов.

Из событий последующих дней командир Л‑15 отметил, что «к полудню 7 октября видимость улучшилась. Стало ясно, ветер стих до 2 баллов, море 1 балл». Затем Комаров пишет: «В Тихом океане погода стояла хорошая до самого Сан‑Франциско – видимость полная, море 1–2 балла». Через два дня, 9 октября в 12 часов 30 минут Н = 33°52”6 секунд за сутки высота солнца увеличилась ровно на один градус. Начинает чувствоваться изменение температуры».

По словам Быховского и Мишкевича, «в отсеках кораблей кипела напряженная работа. Непрерывно контролировались местонахождение, скорость, проводились учебные тревоги, командиры обменивались информацией по семафору о взятых широтах и долготах, о течениях и сносах. Радисты ловили каждое слово Москвы (лодочные радиостанции работали только на прием, чтобы не обнаружить себя), и личный состав был в курсе всех событий Родины на фронтах и в тылу».

Роковой для Л‑16 день 11 октября 1942 года начался с того, что в 04 часа 30 минут подводные лодки разошлись в 4 кабельтовых с транспортом неизвестной национальности. «…Национальность транспорта не установлена», – записал в отчете Комаров. Вот как вспоминал об этом спустя три десятилетия вахтенный офицер первой боевой смены, командир БЧ‑2–3 Л‑15 лейтенант Иван Иосифович Жуйко: «Уже шли шестнадцатые сутки нашего пребывания в океане, однако за это время мы не встретили ни одного надводного судна. И когда 11 октября при сдаче ходовой вахты вахтенный офицер третьей боевой смены лейтенант Г.Г. Исай сообщил мне, что в предрассветной мгле около 4.15, лодка с дистанции 4–6 кабельтовых разошлась на контркурсах с каким‑то неизвестным судном, я вначале удивился. Затем, сопоставив этот эпизод с теми разговорами, которые нам неоднократно приходилось слышать в Датч‑Харборе относительно нашего скрытого перехода, я почувствовал какую‑то внутреннюю тревогу и настороженность: не уточняло ли это встречное судно наше местонахождение с тем, чтобы навести на наш курс неприятельские лодки? –» Разумеется, что встреченный советскими подводниками в открытом океане транспорт был американским; он шел из Сан‑Франциско в Датч‑Харбор и не должен был на театре военных действий нести каких‑либо особых обозначений национальной принадлежности, хорошо различимых «в предрассветной мгле». В также хранящемся ныне в тех же архивных фондах «Навигационном журнале подводной лодки «Л‑15» (за период с 25 сентября по 31 декабря 1942 года) появилась следующая запись: «08.00. Ветер норд‑ост силой 1 балл, на море волнения нет. Видимость хорошая. Пасмурно».