Г. Рязанская область. п. Салтыки. — Жри, — алюминиевая миска прогрохотала по цементному полу и расплескав половину содержимого, устроилась у ближайшей к зарешеченному окну

— Жри, — алюминиевая миска прогрохотала по цементному полу и расплескав половину содержимого, устроилась у ближайшей к зарешеченному окну, ножки кровати. Егор, до этого лежа изучавший узоры из трещин на штукатурки потолка, не вставая, одним движением руки, выхватил из-под носа уже рванувшегося к его законному обеду, соседа по комнате. Этот нагловатый паренек уже пару раз, под равнодушными взглядами остальных пленников, лишал возможности поесть, тогда еще слабого "гладиатора №2".

"Гладиатор №1" — Гога, был любимчиком Ухвата и если и сидел под замком, то когда-то очень давно. Говорят ему не было равных в Салтыках. И отправивший на тот свет не один десяток невольных претендентов на свой трон, Гога, уже несколько раз приставал к Пернатому, — ну когда?

Егор не собирался записывать свое имя в список жертв Гоги, но и что делать, не знал. Решение пришло само. Вернее его подсказал случай.

Все пленники, между которыми, на потеху Ухвату и Пернатому, устраивались бои на выживание, время от времени, выполняли грязную хозяйственную работу. Позавчера Егора тоже, в первый раз, привлекли к этому. Выливая помои в канализацию, он увидел то, чего не видели другие — канализационный коллектор за прогнившей сточной решеткой. Нужно только дождаться следующей ходки с помоями.

Егор поставил пустую алюминиевую миску в стопку таких же, громоздящуюся на табуретке у входа и собрался уже было снова прилечь, когда в коридоре послышался шум.

— Давай, пошевеливайся. Сам хочет его видеть. Давай, тащи этого 'однорукого бандита', - в комнату ввалился тот самый, разбитной малый в женской дубленке. Из-за его плеча выглядывала всклокоченная башка Пернатого. Именно это 'чудо в перьях' так голосило в коридоре. Одно слово — Пернатый. Вон и шейка худенькая, как у цыпленка.

— Чего зенки вылупил? Давай топай — генерал ждет.

— Кто?

— Кто, кто. Хрен в пальто. Слыхал? 'Полковник наш рожден был Ухватом… Наш генерал каждый день полковников и подполковников рожает, — Пернатый заржал и толкнул Егора к выходу, — понравишься ему, и тебя в полковники произведет.

Они проследовали через двор, в дальнем углу которого темнела вожделенная канализационная решетка. Кабинет 'его превосходительства' находился на втором этаже и отличался от остальных помещений, только наличием стекол в окнах. В остальных же комнатах окна были забиты фанерой.

Ухват сидел за массивным, похожим на бильярдный, письменным столом, положив обе ноги на зеленое сукно. То, что оно зеленое угадывалось с трудом. Можно было только догадываться, что делали на этом столе, чтобы довести его до такого состояния.

Егор огляделся. По правую руку от 'высокобродия' стояло шесть или семь вешалок для одежды, на каждой из которых было насажено по голове, незнакомых Егору людей. И только в последней, он с трудом узнал Глухого. Он и видел-то его всего два-три раза, а тут еще, лицо было обезображено…

— А. Проходите, проходите — гости дорогие, — Ухват повел рукой, указывая на стулья, стоящие у противоположной вешалкам стены.

Пернатый тут же плюхнулся на самый чистый из них. Егор осторожно сел на крайний, а любитель женского белья остался стоять у стены.

— Прально Гриш. Сесть ты всегда успеешь, — Ухват громко заржал. Пернатый тоже подхихикивал заскорузлой шутке.

— Чего ты такой смурной? — главарь уставился на Егора, — подумаешь, подерешься слегка с Гогой, надерешь ему задницу. Да? — Ухват прищурился.

Пернатый хихикал уже по настоящему.

— Не дрейфь. Не Гоги горшки обжимают, — Ухват снова заржал, откинувшись на спинку кресла и вдруг с силой шарахнул кулаком по столу, отчего стоявшая на нем кружка с каким-то пойлом, подпрыгнула и ее содержимое выплеснулось в сторону сидящих.

— И только посмей мне, щенок, сдохнуть в первые пять минут.

Егор вжал голову в плечи и обернулся на Пернатого, словно ища поддержки. Но тот был занят тем, что оттирал со своего малинового пиджака капли ухватовской выпивки.

— Значит так. В отдельное помещения его. От хозработ освободить. Кормить как меня. А главное, ты, Тихий, займешься его подготовкой.

При этих словах из темного угла, куда не доставал слабый, едва пробивающийся сквозь грязные стекла свет вышел не замеченный до этого Егором худощавый тип. Белки его глаз так и светились в полумраке резиденции самоназначенного генерала.

— Все. Все свободны, — Ухват взял опрокинувшуюся кружку и вновь откинувшись назад, с шумом втянул в себя остатки пойла.

— В-о-о-о-н!

* * *