Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 29. Теперь свет падал на галерею из двух дверей – Эйлин и его
Теперь свет падал на галерею из двух дверей – Эйлин и его. Ее спальня была пуста. Из другой двери доносились звуки борьбы, я одним прыжком очутился на пороге и увидел, что она перегнулась через кровать и борется с ним. В воздухе мелькнул черный блестящий револьвер, его держали две руки, большая мужская и маленькая женская, но и та, и другая – не за рукоятку. Роджер сидел в постели и отталкивал Эйлин. На ней был светло‑голубой халат, простеганный ромбиком, волосы разметались по лицу. Ухватившись обеими руками за револьвер, она резко выдернула его у Роджера. Я удивился, что у нее хватило на это силы, хотя он и был одурманен. Он упал на подушку, выпучив глаза и задыхаясь, а она отступила на шаг и налетела на меня. Она стояла, прислонившись ко мне, и крепко прижимала револьвер к груди обеими руками. Ее сотрясали рыдания. Я потянулся за револьвером. Она резко развернулась, словно только сейчас поняла, что это я. Глаза у нее широко раскрылись, она обмякла и выпустила револьвер. Это было тяжелое неуклюжее оружие, марки «Уэбли», без бойка. Дуло было еще теплое. Поддерживая ее одной рукой, я сунул револьвер в карман и взглянул на Уэйда поверх ее головы. Никто не произнес пока ни слова. Потом он открыл глаза, и на губах у него проступила знакомая усталая улыбка. – Ничего страшного, – пробормотал он. – Просто случайный выстрел в потолок. Я почувствовал, как она напряглась. Потом отстранилась от меня. Глаза у нее были ясные и внимательные. Я ее не удерживал. – Роджер, – произнесла она вымученным шепотом, – неужели дошло до этого? Он тупо уставился перед собой, облизал губы и ничего не ответил. Она подошла к туалетному столику, оперлась на него. Механически подняв руку, откинула волосы с лица. По всему ее телу пробежала дрожь. – Роджер, – снова прошептала она, качая головой, – бедный Роджер. Бедный, несчастный Роджер. Он перевел взгляд на потолок. – Мне приснился кошмар, – медленно сказал он. – Над кроватью стоял человек с ножом. Кто – не знаю. Чуть‑чуть похож на Кэнди. Это же не мог быть Кэнди. – Конечно, не мог, дорогой, – тихо сказала она. Отойдя от туалетного столика, она присела на край кровати. Протянула руку и стала гладить ему лоб. – Кэнди давно пошел спать. И откуда у него нож? – Он мексиканец. У них у всех ножи, – сказал Роджер тем же чужим, безликим голосом. – Они любят ножи. А меня он не любит. – Вас никто не любит, – грубо вмешался я. Она быстро обернулась. – Не надо, пожалуйста, не надо так. Он не знал. Ему приснилось. – Где был револьвер? – проворчал я, наблюдая за ней и не обращая на него никакого внимания. – Ночной столик. В ящике. – Он повернул голову и встретился со мной глазами. В ящике не было револьвера, и он знал что мне это известно. Там были таблетки, всякая мелочь, но револьвера не было. – Или под подушкой, – добавил он. – У меня все путается. Я выстрелил один раз, – он с трудом поднял руку и указал? вон туда. Я взглянул вверх. В потолке вроде и вправду было отверстие. Я подошел ближе, чтобы получше разглядеть. Да, похоже на дырку от пули. Пуля из этого оружия могла пройти насквозь, на чердак. Я вернулся к постели и сверху окинул его суровым взглядом. – Чушь. Вы хотели покончить с собой. Ничего вам не приснилось. Вы изнемогали от жалости к себе. Револьвера не было ни в ящике, ни под подушкой. Вы встали, принесли его, легли обратно в постель и решили поставить точку на всей этой гадости. Но вам, видно, храбрости не хватило. Вы выстрелили так, чтобы ни во что не попасть. Тут прибежала ваша жена? этого‑то вы и хотели. Жалости и сочувствия, приятель. Больше ничего. И боролись‑то вы невзаправду. Если бы не позволили, она не отняла бы у вас револьвер. – Я болен, – сказал он. – Но, может, вы и правы. Какая разница? – Разница вот какая. Вас могут положить в психушку. А тамошний персонал не добрее, чем охранники на каторге в Джорджии. Эйлин внезапно встала. – Хватит, – резко бросила она. – Он действительно болен, и вы это знаете. – Ему нравится быть больным. Я просто напоминаю, к чему это может привести. – Сейчас не время ему объяснять. – Идите к себе в комнату. Голубые глаза сверкнули. – Как вы смеете... – Идите к себе в комнату. Если не хотите, чтобы я вызвал полицию. О таких вещах полагается сообщать. Он криво усмехнулся. – Вот‑вот, зовите полицию, – сказал он, – как вы сделали с Терри Ленноксом. На это я и глазом не моргнул. Я по‑прежнему наблюдал за ней. Теперь она казалась ужасно усталой, и хрупкой, и очень красивой. Вспышка гнева прошла. Я протянул руку и коснулся ее плеча. – Все в порядке, – сказал я. – Он больше не будет. Идите спать. Она бросила на него долгий взгляд и вышла. Когда она исчезла за порогом, я сел на край кровати, на ее место. – Еще таблетку? – Нет, спасибо. Могу и не спать. Гораздо лучше себя чувствую. – Так как насчет стрельбы? Просто разыграли дурацкий спектакль? – Может, и так. – Он отвернулся. – Что‑то на меня нашло. – Если действительно хотите покончить с собой, помешать вам никто не сможет. Я это понимаю. Вы тоже. – Да. – Он по‑прежнему смотрел в сторону. – Вы сделали, о чем я вас просил – насчет этой ерунды на машинке? – Угу. Странно, что вы не забыли. Безумное сочинение. Странно, что напечатано без помарок. – Всегда так печатаю, пьяный или трезвый – до известного предела, конечно. – Не волнуйтесь насчет Кэнди, – сказал я. – И не думайте, что он вас не любит. Я тоже зря сказал, что вас не любит никто. Хотел разозлить Эйлин, вывести ее из себя. – Зачем? – Она сегодня один раз уже падала в обморок. Он легонько покачал головой. – С ней этого никогда не бывает. – Значит, притворялась. Это ему тоже не понравилось. – Что это значит – что из‑за вас умер хороший человек? – спросил я. Он задумчиво нахмурился. – Просто чушь. Я же сказал – мне приснилось... – Я говорю о той чуши, что там напечатана. Тут он повернул ко мне голову с таким трудом, словно она весила тонну. – Тоже сон. – Зайдем с другого конца. Что знает про вас Кэнди? – Пошли вы знаете куда, – ответил он и закрыл глаза. Я встал и прикрыл дверь. – Вечно убегать не получится, Уэйд. Конечно, Кэнди способен на шантаж. Вполне. И способен делать это по‑хорошему – любить вас и в то же время тянуть из вас монету. В чем тут дело – женщина? – Поверили этому дураку Лорингу, – сказал он, не открывая глаз. – Да нет. А вот как насчет ее сестры – той, которую убили? Я стрелял вслепую, но попал в цель. Глаза у него распахнулись. На губах вскипел пузырек слюны. – Значит, вот почему вы здесь? – спросил он медленно, шепотом. – Ерунда. Меня пригласили. Вы же сами и пригласили. Голова его перекатывалась по подушке. Секонал не помог, его пожирало нервное возбуждение. Лицо покрылось потом. – Я не первый любящий муж, который изменяет жене. Оставьте меня в покое, черт бы вас взял. Оставьте меня. Я пошел в ванную, принес полотенце и протер ему лицо, презрительно ухмыляясь. Я вел себя, как наипоследняя сволочь. Дождался, когда человек свалится, и стал бить его ногами. Он слаб. Не может ни сопротивляться, ни дать сдачи. – Надо будет об этом потолковать, – предложил я. – Я еще с ума не сошел, – отвечал он. – Это вам так кажется. – Я живу в аду. – Конечно. Это и так ясно. Интересно только, почему. Нате, примите. – Я достал из ночного столика еще одну таблетку секонала и налил воды. Он привстал на локте, потянулся за стаканом на добрых десять сантиметров. Я вставил стакан ему в руку. Ему удалось проглотить таблетку и запить. Потом он откинулся назад, весь обмяк, с равнодушным усталым лицом. Даже нос заострился. Вполне мог сойти за мертвеца. Сегодня он никого с лестницы сталкивать не будет. А может быть, и вообще никогда. Когда глаза его стали закрываться, я вышел из комнаты. Револьвер оттягивал мне карман, хлопал по бедру. Я снова отправился вниз. Дверь Эйлин была открыта. В комнате было темно, но при лунном свете ясно вырисовывался ее силуэт на пороге. Она как будто позвала кого‑то по имени, но не меня. Я подошел к ней поближе. – Не так громко, – попросил я. – Он опять заснул. – Я всегда знала, что ты вернешься, – тихо сказала она. – Пусть и через десять лет. Я уставился на нее. Кто‑то из нас явно свихнулся. – Закрой дверь, – продолжала она тем же ласковым голосом. – Все эти годы я берегла себя для тебя. Я вошел и закрыл дверь. Почему‑то мне показалось, что это неплохая мысль. Когда я обернулся, она уже валилась мне на руки. Конечно, я ее подхватил. А что было делать, черт побери? Она крепко прижалась ко мне, и ее волосы коснулись моего лица. Дрожа, она подставила губы для поцелуя. Рот приоткрылся, зубы разомкнулись, кончик языка метнулся вперед. Затем она уронила руки, что‑то дернула, халат распахнулся, и она оказалась нагой, словно голая правда, только не такой целомудренной. – Отнеси меня на постель, – выдохнула она. Что я и сделал. Обнимая ее, я почувствовал кожу, мягкую кожу, нежную податливую плоть. Я поднял ее на руки, пронес несколько шагов до постели и опустил. Она так и не разомкнула рук у меня на шее. Из горла у нее вырывался свистящий звук. Потом она забилась и застонала. Кошмар какой‑то. Эрос во мне взыграл, как в жеребце. Я терял самообладание. Не каждый день получаешь такие предложения от такой женщины. Спас меня Кэнди. Послышался легкий скрип, я резко обернулся и увидел, что дверная ручка поворачивается. Вырвавшись, я бросился к двери. Распахнул ее, выскочил на галерею. Мексиканец мчался вниз по лестнице. На полпути остановился, обернулся и бесстыдно ухмыльнулся мне в лицо. Потом исчез. Я вернулся к двери и прикрыл ее – на сей раз снаружи. Женщина на постели издавала какие‑то странные звуки, но теперь это были лишь странные звуки, и не более. Чары были разрушены. Я быстро спустился по лестнице, вошел в кабинет, схватил бутылку виски и запрокинул ее. Когда уже не мог больше глотать, прислонился к стене, тяжело дыша, и стал ждать, чтобы пары жгучей жидкости ударили мне в голову. С ужина прошло много времени. Со всех нормальных событий прошло много времени. Виски подействовали быстро и сильно, и я стал жадно пить дальше, пока комната не подернулась туманом, мебель не закружилась, а свет от лампы не засиял, как лесной пожар или летняя молния. Тогда я растянулся на кожаном диване, пытаясь удержать бутылку на груди. Кажется, она была пуста. Она скатилась с меня и шлепнулась на пол. Это было последнее, что я точно помню.
|