Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Опусти куттар, о Шакунта, опусти этот проклятый куттар!.. 5 pageСам аль‑Мунзир затаился у стенки колодца. Одинокий всадник приближался, и уже были видны его развевающиеся белые одежды, но не слышалось шума и воплей погони. Чем ближе подъезжал он к колодцу, тем медленнее гнал коня, и в конце концов перевел его на рысь, а подъехал и вовсе шагом. Этот статный всадник, лицо которого было наполовину закрыто отпущенным подлиннее концом тюрбана, неторопливо объехал вокруг колодца, заставляя аль‑Мунзира, стоящего согнувшись и едва касаясь земли одним коленом, отступать, неловко пятясь. Конь незнакомца всхрапывал, чуя близость других коней, верблюдов и людей. Наконец он заржал. – Ты прав, о Ляхик, – сказал ему всадник. – Клянусь Аллахом, они где‑то неподалеку, они не могли миновать этого колодца. Узнав голос, аль‑Мунзир выпрямился. – Простор, привет и уют тебе, о друг Аллаха! – воскликнул он. – Что случилось? От кого это ты убегаешь и намного ли опередил погоню? – За мной никто не гонится, о аль‑Мунзир! – сказал, соскакивая с коня и откидывая конец тюрбана, Хабрур ибн Оман. – Но почему же, ради Аллаха, ты оказался ночью, один и на дороге, так далеко от Хиры? – удивился Джабир. – А почему ты у колодца один? Куда делись люди, которых дал тебе Джудар ибн Маджид? – вопросом же отвечал не менее удивленный Хабрур. – Сюда, о молодцы, опасность миновала! – позвал аль‑Мунзир. Стрелки поднялись из своих укрытий. – Не дашь ли ты мне, ради Аллаха, поесть? Я голоден, как гуль, – сказал Хабрур ибн Оман. – И нет ли у тебя гребня? Я уезжал в такой спешке, что оставил дома самое необходимое, а бороду нужно соблюдать в наилучшем порядке… Наставник молодого царя провел рукой по своей большой огненной бороде – и Джабир подумал, что сейчас Хабрур попросит еще и хенны, чтобы подкрасить отросшую седину, но этого, благодарение Аллаху, не случилось. – Откуда эта спешка и что случилось в Хире? Почему ты покинул аль‑Асвада? – подходя к кострищу, спросил он. – Разведи огонь, о аль‑Куз‑аль‑Асвани, а ты, о Абу‑Сирхан, достань лепешек и мяса. – На голове! – отозвался чернокожий зиндж. – На голове и на глазах, – со вздохом поправил его аль‑Мунзир. – Только так отвечают, когда приказание понято и будет выполнено, а не иначе, уразумел, о несчастный? Сам Аллах послал нам тебя, о ибн‑Оман, у меня больше нет сил преподавать этому сыну греха арабский язык. Так почему же ты покинул аль‑Асвада? – Ты спрашиваешь, почему я покинул аль‑Асвада… – Хабрур неторопливо присел возле аль‑Куз‑аль‑Асвани, который, стоя на коленях, выбивал кремнем и кресалом искру на кусок трута. – Видишь ли, о аль‑Мунзир, твое место у аль‑Асвада достаточно почетно… – Особенно сейчас – буркнул беглец, садясь рядом. – Лишь бы только ему не донесли, что я тайно посетил его харим! – Очевидно, когда я наставлял вас с аль‑Асвадом, то забыл упомянуть, что воспитанный и образованный человек не перебивает старших годами. Так вот, о аль‑Мунзир, когда‑нибудь Ади аль‑Асвад призовет тебя и скажет: «О брат, мои сыновья подросли, и настало время забрать их из харима и передать от женщин мужчинам. С этого дня ты – наставник моих сыновей, и они обязаны почитать тебя как отца, а ты обязан заменить им отца, если со мной случится худшее». Ты исправно будешь учить этих мальчиков всему, что знаешь сам, и ты минуешь ту ошибку, которой не избежал я… – Что же это за ошибка, о друг Аллаха? – в который уже раз за краткое время между двумя молитвами удивился аль‑Мунзир. – Нельзя воспитывать и наставлять человека до скончания его дней, о сынок, – сказал Хабрур ибн Оман, опустив голову и вздыхая, как если бы он похоронил всех мужчин своего рода. – Нельзя исправлять все его ошибки еще до того, как он осознает их. Нельзя предостерегать его о каждой опасности, как это делал ты, иначе он сам не научится угадывать опасность. И нельзя беречь его гордость, как это делал все годы я, иначе его достоинство не закалится в испытаниях и в час поражения отчаяние и растерянность погубят его. Аль‑Асвад не выдержал испытания – и в этом моя вина, о аль‑Мунзир. Если бы я воистину относился к нему как к сыну, я бы не жалел его… – Был ли между вами разговор об этом? – быстро спросил аль‑Мунзир. – Он спросил, почему я преподавал ему лишь ремесло воина и не преподавал ремесла царя, – отвечал наставник. – Ему стыдно было глядеть мне в глаза, а мне стыдно было глядеть в глаза ему, клянусь Аллахом! И я понял, что наилучшим для меня было бы умереть, чтобы он знал – никто больше не успокоит его, когда он в ярости, и никто не станет исправлять обстоятельства, которые он испортил! Ему тридцать лет, о аль‑Мунзир! – Мне почти столько же, – сказал Джабир. – Я старше его на восемь месяцев. – Но тебя я никогда не берег и не щадил. – Клянусь Аллахом, это так. И ты, сам впав в отчаяние, решил, что наилучшее для тебя – уехать из Хиры так, чтобы след твой затерялся? Хабрур хотел было ответить, но тут из темноты раздался грубоватый голос. – О аль‑Мунзир, кого это принесли ифриты и шайтаны к нашей стоянке? – осведомился Джеван‑курд, широкими шагами направляясь к костру. – Долго ли нам охранять верблюдов за холмом, как будто мы бедуинские старцы? Может быть, нам еще поискать на этих холмах сморчков или изловить ящерицу, чтобы зажарить ее? Если этот человек – из друзей, то почему ты не подал нам знака? Тут Джеван‑курд оказался достаточно близко от огня, чтобы увидеть и опознать великолепную бороду Хабрура, волнистые волоски которой играли в свете костра медным блеском. – О аль‑Мунзир, где ты взял его? – изумился курд. – Точно ли это – он? Эй, человек, встань, чтобы я разглядел тебя! Ты или Хабрур ибн Оман, или сам шайтан! – Клянусь Аллахом, это же Джеван‑курд! – отвечал, вскакивая, Хабрур. – О аль‑Мунзир, как попал сюда этот посетитель базаров и вымогатель подарков у купцов? О Джеван, здесь ты не добудешь даже оческа пакли для своего харима! – О аль‑Мунзир, разве премудрые, богобоязненные и искушенные в науках старцы странствуют в одиночестве по ночам? – завопил Джеван‑курд, хватая Хабрура за плечи и яростно встряхивая, чтобы убедиться, что это – раб Аллаха из сынов Адама, а не бесплотный дух. – О аль‑Мунзир, я оставил этого человека в комнате, которая была похожа на купеческую лавку, и он перекладывал с места на место отрезы шелка и покрывала, стараясь поделить их между женами поровну, и ему не хватало для расчетов пальцев рук, так что он попросил меня предоставить свои пальцы! – Хабрур ибн Оман воздел к ночному небу две растопыренные пятерни. – Клянусь Аллахом, меньше всего на свете ожидал я увидеть его здесь! О Джеван, а кто же будет ездить у стремени аль‑Асвада? – О Хабрур, а кто будет читать ему поучения? Аль‑Мунзир, вскочив, переводил взгляд с Джевана‑курда на Хабрура и с Хабрура – на Джевана‑курда. Он не мешал им пререкаться, но когда они задали друг другу вопросы, ответить на которые было бы затруднительно, он громко расхохотался, причем трудно было заподозрить, что сделано это с умыслом, и обнял спорщиков за плечи. – Тише, тише, о друзья Аллаха! Вы разбудите всю живность на расстоянии в сто фарсангов! Чтобы слова эти прозвучали убедительнее, он еще крепко хлопнул по спинам их обоих. И тут произошло изумительное. Джеван‑курд подпрыгнул на двух ногах, потом – на одной левой, задрав правую насколько позволил живот, и ударил правой пяткой оземь, и снова подпрыгнул, пришлепывая ладонями по шее Хабрура и по плечу аль‑Мунзира. Они отшатнулись – и увидели самый удивительный пляс, какой только мог изобрести совсем ошалевший от событий курд. Он завертелся, подпрыгивая на одной ноге, словно дервиш из суфиев, и белая джубба завилась вокруг него, и руки в широких рукавах взлетали, помогая плясуну сохранить равновесие. Вдруг он остановился, чуть присев, и обвел взглядом всех, стоявших у разгоравшегося костра, – Хабрура ибн Омана, смеющегося аль‑Мунзира, оскалившего зубы Абу‑Сирхана, и черного зинджа аль‑Куз‑аль‑Асвани, чей рот, и без того вечно полуоткрытый, сейчас растянулся до ушей, и невозмутимого аль‑Катуля, и Абу‑ш‑Шамата, застывшего с бурдюком в руках. – Ко мне, о любимые! – позвал он. – Аллах дал нам соединиться – и это прекрасно! И они откликнулись, и положили руки друг другу на плечи, и пошли, приплясывая и вскрикивая, вокруг огня, и ускоряли вращение своего круга, и приняли в него всех, и если даже джинны, обитатели пустынных колодцев, выглянули бы на этот шум, круг разомкнулся бы, чтобы принять их. Это была мужская пляска, и они предались ей, чтобы не говорить друг другу слов о совместном пути, и о верности, и о достоинстве, и не давать клятв – ибо сказано: Аллах не взыскивает с вам за пустословие в ваших клятвах, но взыскивает с вас за то, что приобрели ваши сердца. И они своей пляской возблагодарили Аллаха за то, что приобрели в эту ночь их сердца.
* * *
– О звезда, у тебя нет причин для беспокойства! – уверенно сказал Хашим. – Похоже, эти люди вовсе не знают, где находится этот самый Пестрый замок. Посмотри, куда мы заехали! Клянусь псами, это же совершенно дикие края, и я не удивлюсь, если мы встретим здесь наснасов. – А кто такие наснасы, о дядюшка? – спросила Джейран. – Это люди, у которых только полголовы, один глаз, одна рука и одна нога, – уверенно объяснил Хашим. – И они живут в местности, называемой Вабар. – А рот, о дядюшка? Разве у них только половина рта? – удивилась девушка. – Как же это возможно? – Половина рта? Клянусь собаками, я не подумал об этом! – воскликнул старик. – Ты, как всегда, видишь недоступное нам, смертным, о звезда! Джейран вздохнула. Хашим явно излишествовал в своей вере… Уже много дней продолжался их путь, и все яснее становилось, что Барзах заблудился. С одной стороны, это радовало – не найдя Пестрого замка, путешественники повернули бы коней и верблюдов назад, и Джейран избавилась бы от необходимости брать приступом загадочную горную твердыню. С другой стороны, ей было неловко – ведь она и Хашим взяли большие деньги у Шакунты и Барзаха не за то, чтобы сопроводить их в странствиях туда и обратно. И потому, когда она жаловалась Хашиму на обстоятельства, ему всякий раз приходилось угадывать, опасается ли она браться за непривычное и опасное дело или же боится, что придется возвращать деньги, которые мальчики уже считают своей добычей. – А что это за местность под названием Вабар? – поинтересовалась Джейран. – Это область, примыкающая к землям племени Ад, и она была подобна цветущему саду, – охотно, хотя и несколько удивленно объяснил Хашим. По его мнению, звезда, взирающая на семь климатов с небес, должна была знать такие простые вещи. – А после гибели адитов Аллах поселил там джиннов, а людей превратил в наснасов, и сделал также… О звезда! Ты права, а я – глупец! Ведь это деяние приписывают Аллаху – а значит, лгут! И нет никаких наснасов! Посуди сама, о звезда, человеку создать такое чудище не под силу, а Аллах – лживое измышление. Стало быть – нет никаких наснасов! О звезда, когда же я научусь отличать истинное от ложного?.. В то время как Хашим в очередной раз убедился в отсутствии Аллаха, ехавшие в середине каравана Барзах и Шакунта тоже пытались определить, в какую местность они угодили. – Ты напрасно называешь меня врагом Аллаха, о владычица красавиц! Если мы хотим попасть в земли, где поселились огнепоклонники, то едем совершенно правильно! – Что‑то я не слышу в твоем голосе уверенности, о Барзах! – отвечала Шакунта. – И ты говорил, что по ночам там горят священные огни, а мы еще ни одного не видели. – Возможно, для огней уже построили храмы, и лишь поэтому мы их не видим, – подумав, сказал Барзах. После всех неудачных попыток справиться с конем он пересел для верблюда и ехал с наименьшим ущербом для тех сокровищ, что оставил ему отец. Шакунта, прекрасная наездница, тоже пересела на верблюда – очевидно, чтобы находиться рядом с Барзахом и отравлять ему все дни и часы путешествия. – Когда мусульмане захватили земли, где жили огнепоклонники и принялись обращать их в ислам, то некоторые приняли веру пророка, иные остались при своей старой вере и за это были обременены особой податью, унизительной для них, а были еще и такие, что взяли священные огни и унесли их. В тех местах, где они поселились, сперва было не до строительства храмов, и они устроили огни на открытых площадках, – продолжал он. – Собственно, так они поклонялись огню изначально, и об этом писал Абу‑Зейд аль‑Балхи, и лишь потом они научились ставить над огнями двойные купола и стали ухаживать за ними при помощи сухой древесины тамариска, подкладывая ее серебряными щипцами и закрывая при этом рот, чтобы не осквернить священный огонь своим дыханием. И огни у них носили имена, и один из самых древних назывался Аташ‑Бахрам, а раньше в тех храмах поклонялись каменным изваяниям, и они… – Ты уморил нас своей ученостью! – воскликнула Шакунта. – Если ты такой мудрый, то скажи мне, что это там за строение? Она указала рукой туда, где на расстоянии десятка фарсахов простиралась цепь гор со светлыми вершинами, а на их фоне виднелся холм – возможно, насыпанный вручную, и этот холм венчала широкая и приземистая башня. – Откуда мне знать? Разве я каменщик, чтобы разбираться в строениях? – обиженно проворчал Барзах. – Ко мне, о предводитель! – крикнула Шакунта. Джейран повернула коня и подъехала. – Что прикажешь, о госпожа? – Пошли своих айаров узнать, что там за башня, – был приказ. – И если в ней живут люди – пусть скажут, имеется ли в этих краях Пестрый замок, или же мы понапрасну тратим время! – На голове и на глазах, – с легким поклоном отвечала Джейран. – Ко мне, о Бакур, о Вави! Юные всадники направили к ней коней, а она, чтобы не смущать Шакунту и Барзаха странной беседой, двинулась им навстречу. – Внимание и повиновение, о звезда! – обратился к ней Вави, второй по старшинству среди мальчиков, хотя полагалось бы самому старшему, Бакуру. – Видите ли вон ту башню? – спросила Джейран. – Видим, о звезда! – дружно ответили оба и переглянулись. По их простодушным улыбкам девушка поняла, что им и самим не терпится съездить туда и узнать, что это за сооружение. – Отдайте свои остроги хотя бы Каусаджу и поезжайте туда, – велела она. – Если там живут люди, не вступайте с ними в переговоры, предоставьте это нам. А если башня пуста, осмотрите ее и скажите, годится ли она для ночлега. – А на что мы способны без наших острог? – осведомился Бакур. – Чем мы будем отбиваться, если на нас нападут? Клянусь собаками, мы не поедем без оружия! – Когда вы научитесь подвязывать остроги к ноге, как бедуины подвязывают копья, тогда и будете скакать на конях с острогами. Я не хочу, чтобы мои люди теряли на скаку оружие! – по лицам мальчиков Джейран поняла, что они осознали справедливость упрека. Правда, остроги теряли вовсе не эти двое, а Дауба и Ханзир, но ведь все они считали себя «ее людьми» и все были готовы ответить за оплошность товарища. – У вас есть джамбии. Для того, чтобы отбиться от пеших, этого довольно, а от стрел вас бы и остроги не спасли. И не смейте брать с собой псов! Возможно, здешние жители их не любят, – добавила Джейран. Мальчики дружно вздохнули. – Скачите быстрее псов – и да пошлет вам вера счастливое возвращение! – и она махнула рукой в сторону башни. Бакур и Вави подбоднули коней стременами, широкие рукава их белых джубб и концы головных повязок взвились – мальчики направились в конец каравана, чтобы оставить остроги, а затем понеслись туда, куда было велено. Джейран, не приказав каравану останавливаться, следила за ними из‑под руки. Она видела, как мальчики подъехали к башне и остановили коней. Затем они, видимо, посовещавшись, разделились и один стал объезжать сооружение справа, а другой – слева. – О безумцы! – проворчала Джейран. – А если там, за башней, их ждет засада? Ведь она как будто нарочно создана для дорожных грабителей и разбойников! Хашим, не следивший за всадниками, ибо зрение ему этого не позволяло, но внимательно наблюдавший за лицом своей звезды, негромко рассмеялся. – А разве дорожные грабители водятся в таких диких краях? – осведомился он. – Клянусь собаками, они помрут с голода прежде, чем дождутся тут каравана! Из‑за башни Вави и Бакур выехали уже вместе и принялись махать руками, призывая к себе Джейран. – Хотелось бы мне знать, что они там обнаружили, – сказала она. – Поедем, о дядюшка, поглядим и мы. – Кажется, я знаю, чего они там не обнаружили… – и Хашим первым направил коня к башне. – О Ситт‑Шакунта, никто, кроме меня, не разберется в этом деле! – крикнула Джейран, за время пути привыкшая за всеми распоряжениями обращаться лишь к Ястребу о двух клювах, и обращаться именно так – с почтением. – Я поеду и посмотрю, что там такое! Ко мне, о Чилайб, о Джарайзи! Она с умыслом позвала самых младших – они больше прочих обижались, если звезда слишком долго не уделяла им внимания. – Поскорее поезжай и поскорее возвращайся! – отвечала Шакунта. Подождав мальчиков, Джейран вместе с ними нагнала Хашима, и к башне они подъехали уже вчетвером. – Насколько я поняла, людей вы тут не нашли, – сказала Джейран Бакуру. – Давайте спешимся и войдем в башню. – О звезда!.. – хотя отвечать должен был Бакур, но первым заговорил, разумеется, Вави. – Мы недостойны лечь под ноги твоим псам – мы не нашли входа в эту башню! Джейран задумалась – и вспомнила, как она карабкалась по горам, убегая из мнимого рая. – Может быть, вход расположен выше человеческого роста? – спросила она. – Вы же выросли в таком месте, где нет высоких каменных зданий, которые их владельцам приходится оборонять от врагов, и вы не знаете, какими могут быть их входы. Успокойтесь, прохладите свои глаза – и поищем вместе. – О звезда! – пылко воскликнул Хашим. – Воистину – ты наша звезда и ты приведешь нас ко многим победам во имя веры! Клянусь псами! – Да, как в Хире, – осадила его девушка. – Когда вся наша победа свелась к удачному бегству! – Объедем вокруг башни, – немедленно предложил лукавый старичок уже не страстным и восторженным, а обычным голосом. – Но сдается мне, что и наверху мы входа не увидим. Хашим оказался прав. Ни дверей, ни окон, ни даже дыр, достаточных для того, чтобы пролезла кошка, в башне не оказалось. А между тем это было творение рук человеческих – камни как раз такой величины, какие под силу таскать людям и ослам, а наверху – кирпичный парапет с несколькими щелями, которые могли бы служить бойницами. – Что же это за творение, о дядюшка? – озадаченно спросила Джейран. – Неужели туда ведет подземный ход? Вдруг страшная мысль пришла ей в голову. – А если там обитают ифриты или мариды? – шепотом спросила она. – Прикажи мальчикам забраться наверх, о звезда, – попросил Хашим. – Посмотрим, что они там найдут. – Скачи к каравану, о Чилайб, и прикажи, чтобы все заворачивали сюда! – крикнула Джейран. – Как ты полагаешь, о дядюшка, не опасно ли здесь ночевать? И далеко ли может быть колодец? – Колодец близко – если я только верно понял назначение этой башни… – задумчиво сказал старик. – Здесь непременно должна быть поблизости деревня… возможно, заброшенная и покинутая деревня… Караван остановился и сменил направление. Мальчики, убежденные, что никакой опасности не предвидится, бросили вьючных верблюдов и поскакали к башне наперегонки. – О Бакур, сможешь ли ты забраться наверх при помощи острог? – спросила Джейран. Юноша запрокинул голову. – Здесь больше, чем три человеческих роста, о звезда, – отвечал он. – Мы попытается – и да поможет нам вера… Вера помогла прислонить остроги к стене и взобраться по ним довольно высоко, но когда на плечи Бакуру встал Чилайб, вера не удержала их – и они свалились вниз, ушибив при этом локти и бедра. – У меня есть кое‑что получше, чем остроги, – сказала Шакунта, наблюдавшая за этими действиями с высоты верблюжьего горба. – Где мои узлы и корзины? Привели верблюда, сняли нужную корзину, и Шакунта, покопавшись, достала нечто, вызвавшее огромный интерес не только у мальчиков и Хашима, но и у далекого от воинских забот и забав Барзаха. Это была железная перчатка, сделанная точно по руке, и на пальцах имелись длинные когти. – Что это за вещь, о Ситт‑Шакунта? – дрожащим голоском осведомился Хашим. – Эта вещь из Индии, а называется она «багнакх», – объяснила Шакунта. – Ее можно надевать на руку, и тогда она используется в драке. А можно привязать к ней веревку, и пропустить через эти кольца, и тогда бахнакх поможет взобраться даже на очень высокую стену. – Каким же образом, о владычица красавиц? – спросил Барзах. – Нужно забросить бахнакх между зубцами, и потянуть, и дернуть за веревку – тогда когти сожмутся, и ухватятся за стену, и по веревке можно будет взобраться наверх, – объяснила Шакунта и повернулась к молчаливой Джейран. – Вам, айарам, полагалось бы знать такие вещи. – До сих пор у нас не было в этом нужды, – ответил вместо Джейран Хашим. – У кого к седлу привязана самая длинная веревка? – У меня, – отозвался Джахайш. – Вот она, о шейх. Бакур привязал веревку к багнакху так, как показала пальцем Шакунта, размахнулся и с первого же раза угодил между зубцами. Шакунта сама потянула за веревку, убедилась, что железная перчатка не падает, и дернула. – Теперь по ней может взобраться даже рыночный борец, о айары, – презрительно сказала она, имея в виду и немалый вес борца, и его предполагаемую глупость. – А нужно ли нам брать приступом башню, которая выглядит столь подозрительно, о госпожа? Не задержит ли нас это по пути к Пестрому замку? – спросил Барзах. – Если бы мы знали путь к Пестрому замку, то не остановились бы возле этой башни, – отрубила Шакунта. – Где твои храмы огня, где твои огнепоклонники? Что здесь свидетельствует об проживании огнепоклонников? – Ничто, о Шакунта, – печально согласился Барзах. Хашим покосился на него, хотел что‑то молвить, но воздержался. Тем временем Джарайзи скинул мешавшую движениям джуббу, забрался на плечи к Вави и оттуда уже полез по стене, упираясь в нее ногами. Бакур и Ханзир внимательно следили за ним, готовые в любой миг подхватить его. Добравшись до похожей на бойницу щели, Джарайзи ухватился руками за верх кирпичной кладки – и чуть не сорвался, потому что кирпичи были просто плотно уложены, но не скреплены раствором. Те, что не выдержали прикосновения его руки, рухнули вниз, так что Бакур и Ханзир едва успели отскочить. – А что, если пнуть эту башню ногой? – спросила Шакунта. – Не рухнет ли она вся? – Нет, Ситт‑Шакунта, она не рухнет, – сказав это, Хашим снова посмотрел на Барзаха, но тот опять не заметил странного взгляда. Казалось, Хашим ждал от Барзаха объяснения этого странного дела с башней. Джарайзи запустил руку в щель, откуда тянулась привязанная к багнакху веревка, и там уж ухватился основательно. Однако, заглянув через парапет, он едва не рухнул вслед за кирпичами. – Да хранят меня псы! Клянусь верой – это башня людоедов! И вот человеческие кости! – Куда ты завел меня, о порождение шайтана? – немедленно напустилась Шакунта на Барзаха. – Тебе непременно нужно, чтобы нас съели, а кости выбросили воронам? Теперь ясно, почему уже столько дней мы не видели по дороге ни одного творения Аллаха! Ты солгал мне, ты подкуплен врагами и солгал! Хорошо ли тебе заплатили за то, чтобы погубить меня, о Барзах? – Ради Аллаха, кто мог мне заплатить за это, о прохлада моих глаз? – завопил Барзах, дергая за верблюжий повод с такой силой, что верблюд от боли едва не взбесился. – Ведь мы вместе расспрашивали купцов, и они указали нам направление к землям, куда еще при халифе аль‑Мутаваккиле бежали сохранившие свою веру огнепоклонники, и мы ехали по их словам, не уклоняясь ни вправо, ни влево! – Сейчас ты сам помчишься на этом верблюде, ни уклоняясь ни вправо, ни влево, пока не скроешься из виду для нас и не явишься перед людоедами! – зарычала Шакунта. – О враг Аллаха, да чтоб тебя не носила земля и не осеняло небо! Как же это ты берешься служить проводником, когда не найдешь дороги в собственном жилище от спальни к домику с водой?! Чилайб осторожно дернул Хашима за рукав. – О шейх, этот человек – воистину враг Аллаха? – тихонько осведомился он. – Нет, о дитя, он просто из тех людей знания, которые не умеют применять книжную премудрость к обычной жизни, – объяснил Хашим. – Это к лучшему, – неожиданно прошептал мальчик. – Чтобы мы делали, если бы под знаменем врагов Аллаха собрались такие толстые и бестолковые люди? – О звезда, как мне теперь быть? – взывал сверху Джарайзи. – Нужно ли мне забираться сюда? Или эти кости нам ни к чему? – О дядюшка, я не понимаю, как могли попасть кости людей на вершину башни, куда не ведут лестницы, – с такими словами Джейран дернула Хашима за другой рукав. – Джарайзи прав – они нам ни к чему! Надо поскорее убираться отсюда! – Наоборот, о звезда, нужно забраться на башню и оттуда осмотреть окрестности. Клянусь псами, мы найдем поблизости деревню или даже две! – возразил Хашим и обратился к висящему на стене мальчику: – О дитя, там, наверху, только кости или есть еще и свежие трупы? – По‑моему, свежих трупов нет, – заглянув в щель, сообщил Джарайзи. – А если бы они были, мы бы тут вспугнули всех окрестных ворон! – Вот видишь, о владычица красавиц! – обратился Барзах к Шакунте, как будто она, сидя на верблюде у подножия башни, могла видеть человеческие костяки. – Здесь не живут людоеды! А если и жили, то давно покинули башню. Очевидно, кости остались с тех времен, когда в этих местах жили племена великанов, может быть, даже племя Ад, которым башня служила обеденным столиком, ибо сыны Адама… – Глупость этих слов простирается дальше границ Мисра! – возразила Шакунта, несколько успокоившись. – А где же они брали сынов Адама для своих трапез? Ты завел нас в такие места, где не то что Пестрого замка, а вообще человеческого жилища не сыщешь, а теперь затягиваешь нелепые разговоры и продлеваешь надо мной свои речи! Поворачивай караван, о предводитель айаров! Здесь мы ничего не найдем! – А между тем мы уже в землях огнепоклонников, о звезда, – шепнул Хашим Джейран. – Но этот человек упорно не признает очевидных примет! – Почему ты шепчешь об этом? – осведомилась Джейран также шепотом, хотя в нем и не было нужды – Шакунта громко ругала и кляла Барзаха, возводя его родословную к обладателям копыт и хвостов, а он жалостно оправдывался. – А потому, что я не уверен, что тебе хочется этого, – сказал хитрый старикашка. – Ты боишься зла от этой затеи для себя и для мальчиков, и ты предпочла бы вернуться… – Мы уже взяли у них деньги, о дядюшка, и должны выполнить свою работу, – возразила девушка. – Немедленно объясни им, где мы находимся! Хашим колебался. – Подумай сам – что может угрожать мальчикам, если с ними – звезда? – спросила тогда Джейран. Шакунта между тем призвала на голову Барзаха многие бедствия, немало этим повеселив всех мальчиков, кроме висевшего на стене Джарайзи. – Да будет позволено сказать мне, о госпожа, – внезапно заговорил Хашим. – Я полагаю, что мы уже достигли мест, куда скрылись не пожелавшие принять ислам огнепоклонники. И вот вам свидетельство, о почтенные! Он указал рукой на башню. – Что ты имеешь в виду, о друг Аллаха? – радостно осведомился Барзах. – Кости, что лежат на вершине этой башни, – и, пока Джейран не стала прилюдно упрекать его в безумии, Хашим торопливо продолжил: – Предводитель нашего отряда молод и не знает того, что знаю я. А я беседовал с купцами и путешественниками, знающими обычаи огнепоклонников. Они не хоронят своих мертвецов в земле и не предают их огню, как это делается в Индии. Они строят вот такие башни, которые называются «дахма» и кладут на их вершины тела, чтобы птицы расклевали их, а солнце высушило кости. – Ты полагаешь, что это убогое строение и есть «дахма»? – спросил Барзах. – Я тоже немало читал про огнепоклонников, и знаю, сколько степеней посвящения имеют их жрецы, и знаю имена трех священных огней – Адур‑Анахид, Киркой и самый славный из них – Адур‑Фарнбаг, и знаю также… – Горе тебе, замолчишь ли ты? – перебила Шакунта. – Что проку в твоих книгах, если ты не сумел опознать башню? – На рисунках она выглядела совсем другой, о госпожа! – оправдывался Барзах. – Она была высокой и красивой, а это же куча камней, которые как будто набросали взбесившиеся ифриты! – Разве может быть высокой башня, на которую не должны вести ступени? – спросил Хашим, и столь явственно было удивление в его голосе, что Джейран поразилась ехидству «дядюшки». – Ведь огнепоклонники доставляют своих мертвецов наверх, лишь пользуясь приставными лестницами! Или в книгах об этом ничего не сказано? – А разве в книгах о вере должно говориться еще и о приставных лестницах? – вопросом же отвечал раздосадованный и опозоренный Барзах. – Каково твое мнение, о предводитель айаров? – не удостаивая его более взглядом, обратилась Шакунта к Джейран.
|