БЫЛЬ‑НЕБЫЛИЦА

Разговор в парадном подъезде

Шли пионеры вчетвером

В одно из воскресений,

Как вдруг вдали ударил гром

И хлынул дождь весенний.

От градин, падавших с небес,

От молнии и грома

Ушли ребята под навес

В подъезд чужого дома.

Они сидели у дверей

В прохладе и смотрели,

Как два потока все быстрей

Бежали по панели,

Как забурлила в желобах

Вода, сбегая с крыши,

Как потемнели на столбах

Вчерашние афиши...

Вошли в подъезд два маляра,

Встряхнувшись, точно утки,

Как будто кто‑то из ведра

Их окатил для шутки.

Вошел старик, очки протер,

Запасся папиросой

И начал долгий разговор

С короткого вопроса:

‑ Вы, верно, жители Москвы?

‑ Да, здешние ‑ с Арбата.

‑ Ну, так не скажете ли вы,

Чей это дом, ребята?

‑ Чей это дом? Который дом?

‑ А тот, где надпись "Гастроном"

И на стене газета.

‑ Ничей, ‑ ответил пионер.

Другой сказал: ‑ СССР.

А третий: ‑ Моссовета.

Старик подумал, покурил

И не спеша заговорил:

‑ Была владелицей его

До вашего рожденья

Аделаида ХитровО.

Спросили мальчики: ‑ Чего?

Что это значит ‑ "Хитрово"?

Какое учрежденье?

‑ Не учрежденье, а лицо!

Сказал невозмутимо

Старик и выпустил кольцо

Махорочного дыма.

‑ Дочь камергера Хитрово

Была хозяйкой дома.

Его не знал я самого,

А дочка мне знакома.

К подъезду не пускали нас,

Но, озорные дети,

С домовладелицей не раз

Катались мы в карете.

Не на подушках рядом с ней,

А сзади ‑ на запятках.

Гонял от гуда нас лакей

В цилиндре и в перчатках.

‑ Что значит, дедушка, "лакей"?

Спросил один из малышей.

‑ А что такое "камергер"?

Спросил постарше пионер.

‑ Лакей господским был слугой,

А камергер ‑ вельможей,

Но тот, ребята, и другой

Почти одно и то же.

У них различье только в том,

Что первый был в ливрее,

Второй ‑ в мундире золотом,

При шпаге, с анненским крестом,

С Владимиром на шее.

‑ Зачем он, дедушка, носил

Владимира на шее?..

Один из мальчиков спросил,

Смущаясь и краснея.

‑ Не понимаешь? Вот чудак!

"Владимир" был отличья знак.

"Андрей", "Владимир", "Анна"

Так назывались ордена

В России в эти времена...

Сказали дети: ‑ Странно!

‑ А были, дедушка, у вас

Медали с орденами?

‑ Нет, я гусей в то время пас

В деревне под РомнАми.

Мой дед привез меня в Москву

И здесь пристроил к мастерству.

За это не медали,

А тумаки давали!..

Тут грозный громовой удар

Сорвался с небосвода.

‑ Ну и гремит! ‑ сказал маляр.

Другой сказал: ‑ Природа!..

Казалось, вечер вдруг настал,

И стало холоднее,

И дождь сильнее захлестал,

Прохожих не жалея.

Старик подумал, покурил

И, помолчав, заговорил:

‑ Итак, опять же про него,

Про господина Хитрово.

Он был первейшим богачом

И дочери в наследство

Оставил свой московский дом,

Имения и средства.

‑ Да неужель жила она

До революции одна

В семиэтажном доме

В авторемонтной мастерской,

И в парикмахерской мужской,

И даже в "Гастрономе"?

‑ Нет, наша барыня жила

Не здесь, а за границей.

Она полвека провела

В Париже или в Ницце,

А свой семиэтажный дом

Сдавать изволила внаем.

Этаж сенатор занимал,

Этаж ‑ путейский генерал,

Два этажа ‑ княгиня.

Еще повыше ‑ мировой,

Полковник с матушкой‑вдовой,

А у него над головой

Фотограф в мезонине.

Для нас, людей, был черный ход,

А ход парадный ‑ для господ.

Хоть нашу братию подчас

Людьми не признавали,

Но почему‑то только нас

Людьми и называли.

Мой дед арендовал

Подвал.

Служил он у хозяев.

А в "Гастрономе" торговал

Тит Титыч Разуваев.

Он приезжал на рысаке

К семи часам ‑ не позже,

И сам держал в одной руке

Натянутые вожжи.

Имел он знатный капитал

И дом на Маросейке.

Но сам за кассою считал

Потертые копейки.

‑ А чаем торговал Перлов,

Фамильным и цветочным!

Сказал один из маляров.

Другой ответил: ‑ Точно!

‑ Конфеты были Ландрина,

А спички были Лапшина,

А банею торговой

Владели Сандуновы.

Купец Багров имел затон

И рыбные заводы.

Гонял до Астрахани он

По Волге пароходы.

Он не ходил, старик Багров,

На этих пароходах,

И не ловил он осетров

В привольных волжских водах,

Его плоты сплавлял народ,

Его баржи тянул народ,

А он подсчитывал доход

От всей своей флотилии

И самый крупный пароход

Назвал своей фамилией.

На белых ведрах вдоль бортов,

На каждой их семерке,

Была фамилия "Багров"

По букве на ведерке.

‑ Тут что‑то, дедушка, не так:

Нет буквы для седьмого!

‑ А вы забыли твердый знак!

Сказал старик сурово.

Два знака в вашем букваре.

Теперь не в моде твердый,

А был в ходу он при царе,

И у Багрова на ведре

Он красовался гордо.

Была когда‑то буква "ять"...

Но это ‑ только к слову.

Вернуться надо нам опять

К покойному Багрову.

Скончался он в холерный год,

Хоть крепкой был породы,

А дети продали завод,

Затон и пароходы...

‑ Да что вы, дедушка! Завод

Нельзя продать на рынке.

Завод ‑ не кресло, не комод,

Не шляпа, не ботинки!

‑ Владелец волен был продать

Завод кому угодно,

И даже в карты проиграть

Он мог его свободно.

Все продавали господа:

Дома, леса, усадьбы,

Дороги, рельсы, поезда,

Лишь выгодно продать бы!

Принадлежал иной завод

Какой‑нибудь компании:

На Каме трудится народ,

А весь доход ‑ в Германии.

Не знали мы, рабочий люд,

Кому копили средства.

Мы знали с детства только труд

И не видали детства.

Нам в этот сад закрыт был вход.

Цвели в нем розы, лилии.

Он был усадьбою господ

Не помню по фамилии...

Сад охраняли сторожа.

И редко ‑ только летом

В саду гуляла госпожа

С племянником‑кадетом.

Румяный маленький кадет,

Как офицерик, был одет

И хвастал перед нами

Мундиром с галунами.

Мне нынче вспомнился барчук,

Хорошенький кадетик,

Когда суворовец ‑ мой внук

Прислал мне свой портретик.

Ну, мой скромнее не в пример,

Растет не по‑кадетски.

Он тоже будет офицер,

Но офицер советский.

‑ А может, выйдет генерал,

Коль учится примерно,

Один из маляров сказал.

Другой сказал: ‑ Наверно!

‑ А сами, дедушка, в какой

Вы обучались школе?

‑ В какой?

В сапожной мастерской

Сучил я дратву день‑деньской

И натирал мозоли.

Я проходил свой первый класс,

Когда гусей в деревне пас.

Второй в столице я кончал,

Когда кроил я стельки

И дочь хозяйскую качал

В скрипучей колыбельке.

Потом на фабрику пошел,

А кончил забастовкой,

И уж последнюю из школ

Прошел я под винтовкой.

Так я учился при царе,

Как большинство народа,

И сдал экзамен в Октябре

Семнадцатого года!

Нет среди вас ни одного,

Кто знал во время оно

Дом камергера Хитрово

Или завод Гужона...

Да, изменился белый свет

За столько зим и столько лет!

Мы прожили недаром.

Хоть нелегко бывало нам,

Идем мы к новым временам

И не вернемся к старым!

Я не учен. Зато мой внук

Проходит полный курс наук.

Не забывает он меня

И вот что пишет деду:

"Пред лагерями на три дня

Гостить к тебе приеду.

С тобой ловить мы будем щук,

Вдвоем поедем в Химки..."

Вот он, суворовец ‑ мой внук,

С товарищем на снимке!

Прошибла старика слеза,

И словно каплей этой

Внезапно кончилась гроза.

И солнце хлынуло в глаза

Струей горячей света.