Возраст первый. Далекие огни Иносы 10 page

Народу, в состав которого, естественно, входили русские моряки, предстояло вынести свой приговор царизму. И он — придет время — вынесет его.

За дымом тонущих русских кораблей поднималось зарево революции. Случилось то, чего более всего боялось самодержавие: «Несчастный исход войны равносилен победе „внутреннего врага“.

Ленин это видел тогда. Многие участники русско-японской войны поймут это после.

Но автор пишет не историческое исследование, а роман о жизни одной семьи. Коковцева, как и других, подхватил вихрь. Одних этот вихрь сделал прокурорами царизма. Таких, как Коковцев, вверг в скорбь о поруганной чести.

Что ж, каждому свое…

Я никогда, сознаюсь, не бывал в Нагасаки! Хотя извещен, как было там раньше и как там теперь. Не забудем, что на этот город без жалости и какой-либо военной необходимости была сброшена американцами атомная бомба. Но известно трудолюбие японского народа Теплые огни пригорода — Иносы — и поныне светят плывущим кораблям. Сейчас в Нагасаки многое изменилось с той поры, когда на засыпающий рейд ворвался, опуская паруса, русский клипер «Наездник».

А напротив Иносы, уже на другом берегу бухты, шумит праздничный сад Дэдзима, и на выступе суши возвышается дивная скульптура, обращенная опять-таки к морю. Она поставлена тут — как олицетворение японской женщины, полюбившей иностранца, и теперь, верная своей любви, она вечно ожидает того, с кем ее разлучили океаны, политика, распри, несчастья. Украшенная высокой старинной прической, она вытянутой рукой показывает своему ребенку на корабли, плывущие из дальних стран в Нагасаки.

Она еще ждет. Но… дождется ли?

Ей ли, покинутой, не помнить стихов Ки-но Тосисада:

Хоть знаю я: сегодня мы простились.

А завтра я опять приду к тебе.

Но все-таки…

Как будто ночь спустилась.

Росинки слез дрожат на рукаве.

Итак, я продолжаю свой сентиментальный роман!