Заключительная речь Главного обвинителя от Великобритании X. ШОУКРОССА 2 page

Суду уже были представлены материалы об имевшейся особой договоренности между Ширахом и Гиммлером, в соответствии с которой «гитлеровская молодежь» стала организацией, поставляющей членов для СС (ПС‑2396). Вы не забыли слова заместителя Шираха (ПС‑1992): «С течением лет мы хотим добиться того, чтобы немецкий мальчик так же уверенно обращался с оружием, как с пером».

Какая ужасная доктрина!

Терроризирование, убийства и преследование политических противников, роспуск всех организаций, дающих возможность возникновению оппозиции, критическим высказываниям или даже свободному выражению своих мыслей, систематическое извращенное воспитание молодежи и подготовка ее к войне – все это, однако, создает неполную картину, если исключить преследование евреев.

Пусть никто не будет введен в заблуждение метафизическими объяснениями этих ужаснейших преступлений. То, что Гитлер в этом самом городе назвал фанатической борьбой против евреев, является неотъемлемой частью политики создания «херренфольк» – «расы господ», которая должна стоять во главе Европы и всего мира. Таким образом, преследование евреев широко популяризировалось по всей стране. Оно оказалось тем цементом, который связал народ с нацистским режимом. Оно являлось своего рода учебной мишенью для молодежи и давало ей возможность пройти практическую школу зверств.

С приходом гитлеровцев к власти преследование евреев стало еще более неистовым. Тогда было задумано окончательное разрешение этого вопроса путем массовых убийств.

В книге «Майн кампф» – библии нацизма – Гитлер высказал сожаление о том, что в течение последней войны для уничтожения евреев не применялся отравляющий газ.

Уже в 1925 году Штрейхер заявил (М‑13): «Давайте положим сегодня начало уничтожению евреев». Возможно, что он даже раньше Гитлера, Гиммлера и других мысленно видел уничтожение евреев, но нацисты сначала не были готовы полностью пренебречь мировым общественным мнением и ограничили себя преследованием евреев и созданием для них в Германии невыносимых условий существования. Под несмолкавший аккомпанемент «Штюрмера» и официальной нацистской прессы проводились и поощрялись кампании травли евреев.

Розенберг, фон Ширах, Геринг, Гесс, Функ, Борман и Фрик объединили усилия со Штрейхером и Геббельсом.

Приход нацистов к власти ознаменовался бойкотом в апреле 1933 года, который был только пробой по сравнению с тем, что за этим последовало. Он сопровождался демонстрациями и битьем витринных стекол – акцией «зеркало», как ее называли здесь в Суде.

Описание типичных инцидентов в письменных показаниях свидетеля Гейста, который говорил о событиях в Берлине 6 марта 1933 г. (ПС‑1739):

«Повсеместные нападения на коммунистов, евреев и на людей, подозреваемых в том, что они являлись теми или другими; толпы членов СА, которые слонялись по улицам, избивали, грабили и даже убивали людей».

В 1935 году последовали позорные «нюрнбергские законы». В 1938 году в результате так называемых стихийных демонстраций, которые были организованы по всей Германии, сжигались синагоги и были брошены в концентрационные лагеря 20 тысяч евреев. Это сопровождалось штрафами, ариизацией имущества и приказом о ношении желтой звезды.

Цинизм этих людей и безжалостный характер их политики по отношению к евреям проявились на совещании у Геринга 12 ноября 1938 года, когда присутствующие соперничали друг с другом в предложениях методов уничтожения и преследования их беспомощных жертв. Ни Гитлер, ни Гиммлер, которых сегодня они стараются обвинять, не присутствовали на этом совещании. Кто, прочтя протокол этого совещания, может еще сомневаться в том, какой конец был уготован евреям в Европе?

На этом совещании Гейдрих сообщил о событиях в ночь на 9 ноября, когда по всей империи была сожжена 101 синагога, 76 были разрушены, разбито 7500 магазинов. Приблизительная стоимость стекол, которые нужно было вставить вместо разбитых, составляла 6 миллионов рейхсмарок, а ущерб, причиненный только одному магазину в Берлине, – 1700 тысяч рейхсмарок. Гейдрих также сообщил о 800 случаях ограбления, об убийстве 35 евреев и оценил общий ущерб, причиненный собственности, мебели и товарам, в несколько сот миллионов рейхсмарок. Вы припомните приказ Гейдриха о совершении погромов, включая аресты евреев и помещение их в концентрационные лагеря.

Указав, что следует ожидать демонстраций в связи с убийством чиновника германской миссии в Париже, которое имело место в ту ночь, он дал инструкции полиции по поводу намечаемого сожжения синагог, разрушения предприятий и жилых Домов евреев, а также о том, что полиция не должна чинить препятствия демонстрантам: «Полиция должна лишь обеспечить соблюдение инструкции». И, наконец, (ПС‑3051):

«...Во всех областях должно быть арестовано столько евреев, в особенности богатых, сколько может быть размещено в имеющихся в наличии тюрьмах. В настоящее время должны быть арестованы только здоровые и не слишком старые мужчины. По аресте их следует связаться немедленно с соответствующими концентрационными лагерями для того, чтобы как можно скорее направить их в эти лагеря».

Из материалов, представленных Трибуналу, нам теперь известны факты, касающиеся захвата Нейратом и Розенбергом домов, принадлежавших евреям. Для этого был отдан приказ ориентироваться на самых богатых (ПС‑1759).

Эти события не происходили тайно и не скрывались. Министры писали о них друг другу и обсуждали их. Задолго до 1939 года они были общеизвестны не только в Германии, но и во всем мире. Каждый из этих подсудимых должен был много раз слышать рассказы, подобные истории Зольмана.

Почти каждый из них пытался заработать хорошую репутацию тем, что помог одному или двум евреям. Вы вспомните показания о существовании специального отдела в министерстве Геринга, созданного для того, чтобы рассматривать протесты, а также показания его свидетеля Кернера, который с гордостью заявил, что Геринг всегда вмешивался в эти дела, защищая отдельных лиц (стенограмма заседания от 12 марта 1946 г. после перерыва). Быть может, им давала некоторое удовлетворение или облегчала их совесть демонстрация время от времени своего влияния, освобождая какого‑нибудь несчастного, который искал их защиты от ужасов того режима, который они постоянно поддерживали. Но эти лица участвовали в правительстве, которое руководило, не принимая во внимание ни соображения человеческой порядочности, ни установления закона. Нет ни одного среди них, который, будучи членом правительства в течение этого периода, не обагрил бы руки кровью сотен своих соотечественников.

Геринг и Фрик создали концентрационные лагеря. Показания свидетеля Зеверинга и оглашенные документы свидетельствуют об убийствах, которые там совершались в то время, когда эти два человека несли за это непосредственную ответственность.

Даже Геринг не смог оправдать все убийства, совершенные 30 июня 1934 г. [43]. Он вместе с Гессом и Фриком несет ответственность за «нюрнбергские законы». Протокол совещания от 12 ноября 1938 г. (ПС‑1816) и инициалы Геринга на приказе Гейдриха от 9 ноября (ПС‑3051) не требуют комментариев.

Как послу в Англии Риббентропу должны были быть хорошо известны факты, хотя бы из английских газет, в то время как его заместитель Вёрман признал, что имели место зверства, о которых было доложено на совещании от 12 ноября 1938 г.

Прежний владелец его имения господин фон Ремиц был сослан в концентрационный лагерь. Риббентроп же в беседе с господином Бонне 8 декабря 1938 г. выразил свое мнение относительно евреев следующим образом (Л‑205):

«Поэтому германское правительство решило приравнять их (евреев) к уголовным элементам населения. Собственность, которую они приобрели незаконно, будет отобрана у них. Мы вынудим их жить в районах, обычно заселяемых преступными элементами».

Гесс, который в 1933 году создал управление расовой политики, также несет ответственность за «нюрнбергские законы» (ПС‑1814). На совещании 12 ноября был дан полный отчет о проведении подобных же мер против евреев в Австрии (ПС‑1816), и вполне очевидно, что подсудимый Кальтенбруннер как верный член партии оказал полную поддержку в проведении необходимых мер. Доказательства относительно того, что Зейсс‑Инкварт сыграл в этом деле свою роль, уже представлены Трибуналу. Розенберг писал «Миф XX века» и принимал активное участие в борьбе с церковью и в проведении антисемитской политики правительства. И даже Редер в «День героев» в 1939 году говорил «о ясном и вдохновляющем призыве бороться с большевизмом и международным еврейством, чью деятельность, разрушающую расу, мы достаточно испытали на нашем собственном народе».

Фрик как министр внутренних дел несет ответственность за небывалые ужасы в концентрационных лагерях и за гестапо, в то время как Франк, будучи министром юстиции в Баварии, по‑видимому, получал отчеты об убийствах в Дахау. Он был главным юристом партии, членом центрального комитета, который проводил бойкот евреев в марте 1933 года. В марте 1934 года он выступал по радио с заявлениями, оправдывающими расовое законодательство и уничтожение враждебных политических организаций. Он также присутствовал на совещании у Геринга.

Трибуналу не придется напоминать о роли, которую играл Штрейхер. В марте 1938 года газета «Дер штюрмер» начала последовательно пропагандировать идеи истребления евреев; первая из той серии статей, которые продолжали печататься в течение последующих 7 лет, статья, подписанная Штрейхером, заканчивалась следующими словами: «Мы приближаемся к чудесным временам – Великой Германии без евреев!».

Функ как вице‑президент имперской палаты культуры, начиная с 1933 года, принимал участие в политике истребления евреев; он присутствовал на совещании у Геринга в ноябре 1938 года, на котором, как следует напомнить, когда Гейдрих упомянул о том, что было убито всего 35 евреев, Геринг заявил, что лучше было бы убить 200 евреев, Функ согласился с рекомендациями, принятыми на этом совещании (ПС‑1816).

Шахт признал, что уже во второй половине 1934 года и первой половине 1935 года он убедился в том, что был не прав, предполагая, что Гитлер придаст более умеренный характер «революционным» силам нацизма. Он пришел к выводу, что Гитлер ничего не предпринимал для того, чтобы сократить эксцессы отдельных членов партии или партийных групп, фактически проводя «политику террора». Тем не менее он остался на своей должности и принял золотой значок партии в январе 1937 года, в то время как фон Эльц отказался от него. Ширах подтвердил свою роль в том, что молодое поколение Германии росло под его руководством ярыми антисемитами. Он не может уклониться от ответственности за то, что обучал молодежь запугивать евреев, преследовать церковь, готовиться к войне. Это растление детей, быть может, является самым гнусным из преступлений нацистов.

Заукель, который вступил в партию в 1921 году, занял пост гаулейтера Тюрингии (ПС‑2974). Он не мог не знать о преследовании церкви, профсоюзов, других политических партий и евреев в этой весьма важной области империи, и есть все основания предполагать, что он оказывал полную поддержку этой политике и тем самым завоевал себе положение в нацистском кругу.

Папен и Нейрат были в состоянии, конечно, лучше, чем кто‑либо другой из подсудимых, оценить эту политику, поскольку именно их политические коллеги подвергались преследованию; например, несколько человек из собственного штата Папена были убиты, а сам он арестован и едва остался в живых.

Отношение Нейрата к евреям явствует из его речи, произнесенной в сентябре 1933 года:

«Пустые разговоры на тему о чисто внутренних делах страны, как, например, о еврейском вопросе, очень скоро прекратятся, когда каждый поймет, что необходимое наведение порядка в общественной жизни должно временно повлечь в отдельных случаях личные лишения и нужду, но что тем не менее это поможет установлению непоколебимой власти правосудия и закона в Германии».

Какое проституирование этих великих слов!

Что касается остальных подсудимых, то все они были людьми с интеллектом и к рассматриваемому нами времени уже занимали посты, облеченные значительной властью.

Каждый из них на своем посту – и весьма значительном посту – служил злому делу, конечная цель которого была так хорошо им известна, насаждал доктрины зла, которые являлись важным условием для достижения этой цели.

Лорд Эктон – этот великий европеец – 80 лет тому назад заявил, что, по его убеждению, человеческая жизнь священна, и сказал: «Убийство является тягчайшим преступлением. Сообщник ничуть не лучше самого убийцы; хуже всех тот, кто планирует убийство».

С вашего разрешения позднее я вернусь к вопросу о заговоре и о роли этих людей в заговоре; однако следует сказать, что невозможно прийти к заключению по вопросу обвинения в заговоре по первому разделу Обвинительного заключения, пока не будут рассмотрены конкретные преступления, излагаемые в последующих разделах. И первыми стоят преступления против мира, описываемые в разделе втором. Я говорю «первыми» – первыми по их месту в Обвинительном заключении.

Моралисты могут спорить относительно того, что является самым большим преступлением с точки зрения морали, но это, вероятно, следовало бы сказать с самого начала. Некоторые заявляют, что не существует такого преступления, как преступление против мира, и те поверхностные философы, которые на данном процессе или сидя в мягких креслах где‑нибудь в другом месте, подвергают сомнению правомочность данного судебного разбирательства, много говорили именно в этом разрезе. О том, насколько основательна эта аргументация, я скажу сейчас несколько слов. Однако необходимо ясно себе представить, что эти подсудимые обвиняются также в обыкновенных убийствах. Это обвинение само по себе обосновывает назначение высшей меры наказания и включение обвинения в преступлении против мира в качестве самостоятельного в Обвинительное заключение и не может увеличить наказание, которое и без того может быть вынесено этим людям.

Что же, тогда включение этого вопроса в Обвинительное заключение является излишним?

Мы считаем, что это не так и главным образом потому, что здесь на карту поставлено нечто гораздо большее, чем судьба этих людей. Не преступление ли, заключающееся в развязывании войны, является одновременно целью и источником других преступлений – преступлений против человечности, военных преступлений и обыкновенных убийств?

Это происходит тогда, когда люди обращаются к тотальной войне как к орудию политики, преследующей агрессивные цели. Кроме того, если мы рассмотрим это преступление, преступление против мира, отдельно, то увидим, что оно явилось причиной смерти в бою 10 миллионов человек и привело на край гибели всю духовную и материальную структуру нашей цивилизации. Хотя и невозможно усилить ту меру наказания, которая может быть определена для этих людей, все же основная задача этого процесса заключается в том, чтобы навсегда установить, что международное право имеет силу, которая вытекает из самой его сущности, чтобы объявить войну преступлением и покарать тех, кто подстрекает к ней свои государства. Я еще вернусь к вопросу о праве, но прежде разрешите мне сослаться на факты. Суд получил от защиты подробный, но пристрастный и весьма противоречивый обзор отношений между иностранными государствами за период вплоть до 1939 года. Я не намереваюсь в своем выступлении анализировать эти отношения, я также не намереваюсь говорить о том, что, как показало развитие событий, политика, осуществлявшаяся демократическими державами, возможно, порой оказывалась слабой, нерешительной, открытой для критики. Защитники пытались обосновать некоторые свои аргументы наличием германо‑советского пакта и приложенного к нему протокола. Они утверждают, что это было неправомерно. Я не рассматриваю это и, разумеется, не соглашаюсь с этой аргументацией. Однако, пусть они утверждают, что это было неправомерно. Разве суммирование двух несправедливостей составляет в итоге справедливость? Это невозможно по тем нормам международного права, которое настоящий Трибунал намерен претворять в жизнь.

Обзор, представленный защитниками, полностью обходит молчанием два факта, имеющих первостепенное значение в этом деле, а именно, что уже со времени появления «Майн кампф» все цели политики нацистов сводились к территориальной экспансии, агрессии, господству и что демократическим державам приходилось иметь дело с Германией, которая вне зависимости от отдельных неискренних заверений в мирных намерениях ставила перед собой именно эти основные цели. Если вообще могла идти речь о мире, то он был возможен лишь за счет получения преимущества Германией. И зная, что эта цена не должна и не может быть уплачена добровольно, немцы решились обеспечить ее силой.

Одновременно с психологической подготовкой германского народа к войне проводились необходимые меры для перевооружения. На совещании 23 ноября 1939 г. Гитлер в следующих выражениях резюмировал события этого подготовительного периода (ПС‑789):

«Я должен был перестроить все, начиная с народных масс и кончая вооруженными силами. Прежде всего, внутренняя перестройка – искоренение очагов разложения и пораженческих идей, воспитание в духе героизма. Проводя внутреннюю реорганизацию, я начал одновременно осуществление второй задачи – освобождение Германии от ее международных обязательств. Выход из Лиги Наций и уход с конференции по разоружению. После этого приказ о перевооружении. В 1935 году введение обязательной воинской повинности. После этого ремилитаризация Рейнской зоны».

Заговорщики намеревались прежде всего избавиться от политических уз, которые мешали проведению перевооружения. В октябре 1933 года Германия вышла из Лиги Наций, а в мае 1935 года отказалась от тех пунктов Версальского договора, которые касались вооружения, и сообщила миру о создании военно‑воздушных сил, большой регулярной армии и установлении обязательной воинской повинности. Был создан «имперский совет обороны», и уже 25 апреля 1935 г. состоялось второе заседание его рабочего комитета с участием представителей от каждого ведомства.

Трудно поверить, не правда ли, что, читая протоколы этих совещаний, как они это должны были делать, Нейрат, Фрик, Шахт, Геринг, Редер, Кейтель и Иодль (причем последние двое обычно присутствовали на совещаниях) могли предполагать, что режим не намеревается вести войну.

В экономической сфере Шахт, будучи уже президентом Рейхсбанка и министром экономики, был назначен в мае 1935 года генеральным уполномоченным по вопросам военной экономики. Это назначение должно было держаться в полном секрете (ПС‑2261). Свои заслуги в этом отношении он прекрасно сформулировал сам (ЕС‑611):

«Возможно, что ни один крупный банк в мирное время не проводил такой смелой кредитной политики, как это делал Рейхсбанк с момента захвата власти национал‑социалистами. Однако с помощью этой кредитной политики Германия создала непревзойденное вооружение, и эго вооружение, в свою очередь, позволило добиться достигнутых нами результатов».

Речь Шахта от 29 ноября 1938 г. не кажется пустым бахвальством, когда рассматриваешь ее в связи с отчетом его заместителя – документом, представленным в качестве доказательства. Этот отчет свидетельствует о том, что под руководством Шахта 180 тыс. промышленных предприятий было осмотрено с целью установления их пригодности для военных целей (ЕС‑258). Были разработаны экономические планы производства основных 200 видов материалов. Система военных заказов была пересмотрена, разрешен вопрос о распределении угля, горючего для моторов и энергии, 248 млн. рейхсмарок были затрачены на одно лишь строительство складских помещений; разработаны планы эвакуации квалифицированных рабочих и военных материалов из зон военных действии; 80 млн. продовольственных карточек военного времени были напечатаны и разосланы на места; кроме того, была подготовлена особая картотека на 20 млн. квалифицированных рабочих с указанием их профессии.

Самая детальная и тщательная подготовка, о которой говорится в этом отчете, проводилась не без ведома всех членов правительства. Нельзя найти более наглядного доказательства наличия общей цели и того, что об этой цели, связывавшей все ведомства в государстве, было известно, чем протокол второго заседания «имперского совета обороны», состоявшегося 25 июня 1939 г. под председательством подсудимого Геринга – уполномоченного по проведению четырехлетнего плана.

Подсудимые Фрик, Функ, Кейтель и Редер присутствовали на этом заседании, а Гесс и Риббентроп послали на него своих представителей.

Детализация методов осуществления планов, которые разрабатывались, и проведение подготовки рабочей силы с расчетом на использование рабочих из концентрационных лагерей и несчастных рабов протектората являются красноречивым свидетельством масштабов той борьбы, которую, как этим лицам уже было известно, Германия собиралась начать.

Вопросами проведения перевооружения занимались главным образом подсудимые Геринг, Шахт, Редер, Кейтель и Иодль, но другие также принимали в этом участие, каждый в своей области. Розенберг, Ширах и Штрейхер – в области образования, Дениц – в подготовке подводного флота, Нейрат и Риббентроп – в области внешней политики, Функ и Фриче занимались вопросом реорганизации пропаганды и системы подачи последних известий до тех пор, пока первый из них не заменил Шахта и не стал сначала министром экономики, а в сентябре 1938 года – генеральным уполномоченным по вопросам экономики.

Как уполномоченный Функ нес ответственность за обеспечение экономических условий для производства вооружения в соответствии с требованиями верховного командования. Фрик как главный уполномоченный по администрации империи (ПС‑2978) вместе с Функом и Кейтелем вошел в состав «коллегии трех», занимавшейся планированием специальных административных мероприятий и подготовкой декретов на случай войны.

Нет необходимости для оценки деятельности, связанной с перевооружением, приводить какие‑либо другие цитаты, кроме слов Гитлера из меморандума, который, как заявил Иодль, был написан самим Гитлером в течение двух ночей и который был им послан подсудимым Редеру, Герингу и Кейтелю. В этом меморандуме от 9 октября 1939 г. Гитлер полностью опровергает показания подсудимых, заявлявших, что Германия никогда не была в достаточной степени подготовлена к войне (Л‑52):

«Военное приращение нашей народной мощи осуществлялось в таких масштабах, что в течение столь короткого времени невозможно было бы что‑то заметно улучшить каким‑либо образом в этих усилиях».

И далее:

«Военное снаряжение германского народа в настоящее время значительно больше по объему и лучше по качеству для значительно большего числа германских дивизий, чем это было в 1914 году. Само вооружение, если провести масштабный сравнительный анализ, сейчас намного более современное, чем в любой другой стране мира.

Германское оружие только что доказало свои высокие боевые качества в победоносной кампании. Что касается мощи вооружения других стран, то она еще не была продемонстрирована. В настоящее время по некоторым видам вооружения Германии принадлежит совершенно неоспоримое превосходство».

И далее, говоря о боеприпасах, которыми располагала Германия после окончания польской кампании, он писал:

«Нет доказательств, которые бы могли подтвердить, что в мире имеется страна, обладающая в целом лучшими боеприпасами, чем Германская империя. Военно‑воздушный флот в настоящее время в численном отношении является самым сильным в мире. Противовоздушная артиллерия не имеет себе равной в мире».

Это было практическим результатом шестилетнего интенсивного перевооружения, которое проводилось за счет и с ведома всего германского народа.

Тем временем молодежь Германии воспитывали и муштровали для войны в полувоенных формированиях и затем, по достижении призывного возраста, призывали для прохождения интенсивной боевой подготовки. Это проводилось по всей Германии наряду с огромной работой в области экономической подготовки. Можно ли поверить тому, что никто из этих лиц не догадывался, точнее говоря, не знал о целях этих громадных усилий?

Если действительно кто‑нибудь из них и сомневался, то успешные действия, в которых, если говорить словами одного из свидетелей по делу Нейрата, «нацисты пожинали лавры без войны путем успешно проводимой тактики обмана и внезапности», должны были открыть им глаза.

Первым шагом явился захват Рейнской зоны, и этот метод стал затем образцом для проведения последующих агрессивных действий. 21 мая 1935 г. Гитлер дал торжественные заверения в том, что условия Версальского и Локарнского договоров неуклонно соблюдаются. Однако тремя неделями раньше, в день заключения франко‑советского пакта, который позже был использован в качестве формального оправдания для реоккупации Рейнской области, а также был выдвинут в качестве оправдательного аргумента на данном процессе, была издана первая директива начальникам различных родов войск о реоккупации. Подсудимый Иодль, быть может, обратив внимание на важность э той даты, пытался убедить Трибунал в том, что его первое признание относительно того, что «операция Шулунг» касалась реоккупации Рейнской области, было неправильным и что этот термин относился к каким‑то военным экскурсиям в Тироль. Однако еще 26 июня он сам обратился к рабочему комитету имперского совета обороны с речью относительно планов реоккупации и сообщил, что оружие, снаряжение, знаки различия и серая полевая военная форма уже находятся в Рейнской зоне, где хранятся под большим секретом (ЕС‑405). Может ли кто‑нибудь, кто будет читать эти слова, сомневаться в том, что эта операция продолжалась в течение, по крайней мере, семи недель?

Любой из представителей бесчисленных департаментов, который присутствовал на этом совещании 26 июня 1935 г. и слушал замечания Иодля, или тот, кто впоследствии читал протоколы совещания, знал, чего следует ожидать. 2 марта 1936 года были отданы последние приказы; они были переданы военно‑морскому флоту на четыре дня позже (С‑194).

Подсудимые Кейтель, Иодль, Редер, Фрик, Шахт и Геринг принимали участие во всех необходимых оперативных мероприятиях, и поскольку подводные лодки действовали в соответствии с инструкциями от 6 марта, то к их числу следует отнести и подсудимого Деница.

Вы видите, что с самого начала был разработан общий план каждой стадии, причем таким образом, как он мог быть разработан лишь в том случае, если каждый из этих людей сыграл в его составлении свою, соответствующую роль.

Первый период – период видимого спокойствия, во время которого заключались договоры, давались заверения, произносились торжественные заявления о дружбе, в то время как под прикрытием этого «Аусландорганизацион», руководимая Гессом и Розенбергом, начала свою подрывную и разрушительную деятельность. Жертва вводилась в заблуждение открытыми обещаниями и ослаблялась тайными методами воздействия. Затем принималось решение о нападении и убыстрялся темп военной подготовки.

Если жертва начинала проявлять признаки недоверия, количество заверений в дружественных намерениях удваивалось.

Тем временем наносились последние штрихи на творение, созданное в результате деятельности «пятой колонны». Затем, когда все уже было подготовлено, подбирался, как говорил Гитлер, так называемый пропагандистский повод для начала войны, фабриковались пограничные инциденты, угрозы и оскорбления сменяли красивые слова, и делалось все для того, чтобы запугать жертву и привести ее в состояние покорности. Наконец, наносился неожиданный удар без всякого предупреждения. План изменялся в деталях от случая к случаю, но по существу он оставался неизменным; вновь и вновь повторялся этот же «идеальный» метод предательства, запугивания и убийств.

Следующей жертвой агрессии явилась Австрия. Прежде всего нацисты в 1934 году подстроили убийство Дольфуса. После того как были представлены доказательства по делу подсудимого Нейрата, остается мало сомнений в том, что план убийства был задуман в Берлине и разработан Габихтом и Гитлером за какие‑нибудь шесть недель до этого. Провал этого путча сделал необходимым приспособиться сообразно времени и обстоятельствам, и в соответствии с этим в мае 1935 года Гитлер дал заверения Австрии в мирных намерениях (ТС‑26).

В то же время подсудимый Папен был послан в Австрию для того, чтобы подорвать основы австрийского правительства. После оккупации Рейнской области следующей на очередь была поставлена Австрия, но Гитлер все еще не был готов; именно этим объясняется заключение торжественного соглашения в июле 1936 года (Т‑23). К осени 1937 года в сообщениях Папена говорилось о наличии определенного прогресса, и поэтому на так называемом «совещании Госбаха» был оглашен этот план (ПС‑386). Однако необходима была некоторая отсрочка для удаления непокорных военачальников из армии; в феврале 1938 года Папен вместе с Зейсс‑Инквартом закончили разработку плана, тогда как Гитлер, Риббентроп и Кейтель запугивали Шушнига, заманив его в Берхтесгаден. Вскоре после этого наступила конечная фаза, Геринг сыграл свою роль в Берлине. Подсудимые Геринг, Гесс, Кейтель, Иодль, Редер, Фрик, Шахт, Папен и Нейрат все были осведомлены об этом заговоре в отношении Австрии, причем Нейрат и Папен знали об этом плане с самого начала.