Глава 15. Дэш в поисках Пиппин поднялся на палубу, отгоняя дурное предчувствие и силясь остановить дрожь в руках

Дэш в поисках Пиппин поднялся на палубу, отгоняя дурное предчувствие и силясь остановить дрожь в руках. Он сжал пальцы в кулаки и закрыл глаза. Нет. Он не нуждается в алкоголе.

Потом он открыл глаза. То, что он увидел, пьянило и без бренди.

Пиппин. Его Цирцея. Он хотел увидеть, как ветер играет ее волосами, свободными от шпилек, как, завораживая, трепещут длинные локоны, словно она сирена, которую всегда ему напоминала.

Прошли дни с тех пор, как он проснулся у себя в каюте совершенно трезвый и увидел рядом Пиппин. Если и стоит пробуждаться от многолетнего кошмара, то для того, чтобы увидеть ее.

Но что теперь? В прошлые дни они лазили по судну, смеясь и дразня друг друга, как в юности, но все-таки еще многое стоит между ними, слишком многое разделяет их.

А они уже почти у Балтимора. И что потом? Дэш почти жалел, что Нейт такой опытный моряк, иначе рейс длился бы еще две недели. Казалось, сама судьба ополчилась против него, похоже, это она наполняет паруса и успокаивает волны, ведет «Эллис Энн» прямым курсом.

Каждое утро происходило одно и то же: Пиппин поднималась на палубу, оживленная, горящая нетерпением продолжить урок, и у Дэша сердце болело при виде ее. И каждый вечер боль усиливалась, поскольку наступал неловкий момент, когда нужно было пожелать Пиппин доброй ночи, и они оба стояли, как пара глупых юнцов (по крайней мере, он чувствовал себя глупцом), уставившись друг на друга, как будто не знали, что делать дальше.

Это был камень преткновения. Они знали, что делать. Но это было так давно, и будет ли все по-прежнему? Смогут ли они обрести страсть, какая объединяла их много лет назад?

Черт, он только недавно протрезвел и даже не уверен, что сможет...

Дэш вообразил Пиппин, ее силуэт, высвеченный солнцем, длинные линии ног, изгиб бедер, полную округлую грудь и получил ответ на свои сомнения. Теперь он знал, знал, что сможет.

Если только...

– Капитан! – ворвался в его мысли настойчивый крик. – Вы нужны мистеру Дэшуэллу, он у мачты. Неприятность, капитан. Ужасная неприятность.

У мачты? Что может случиться с мачтой в такую прекрасную погоду?

Подняв глаза, Дэш увидел, что вся команда во главе с Нейтом вышагивает по палубе, как стая кошек, которые не могут добраться до канарейки.

И птичка была. Своеобразная птичка. Высоко вверху с широкой улыбкой на лице цеплялась за снасти леди Госсетт. Воздух застрял у Дэша в легких. Пиппин! Господи, она ослушалась его приказа.

Нейт ринулся к нему.

– Это с твоего позволения?

– С моего?! – взорвался Дэш. – Могу задать тебе тот же вопрос. Я сказал, чтобы эта сумасшедшая выше палубы не совалась. Приказал ей держаться подальше от оснащения.

Нейт, бормоча проклятия, ходил взад-вперед.

– Никто из команды не желает подниматься за ней. Они не станут рисковать жизнью.

Дэш посмотрел на Пиппин. Как ни был он разъярен, ему пришлось сжать губы, чтобы удержаться от улыбки. Она выглядела великолепно, волосы развевались на ветру, солнце играло на длинных белокурых прядях. Ее улыбка потрясла его.

Он никогда не видел Пиппин такой счастливой. Никогда! Ни в его объятиях, ни в ту ночь, когда она освободила его, ни когда-либо еще. Потому что она, наконец, свободна...

Да, он мог это понять. Поскольку знал, что под внешними приличиями, под благопристойным обликом леди Госсетт скрывалась довольно авантюрная, чуждая условностям женщина, стремившаяся проложить собственный путь в мире. Что же, она определенно наверстывает упущенное.

Дэш обошел мачту, чтобы лучше оценить положение Пиппин, и остолбенел: он понял, что команда таращит глаза не только из-за того, что леди забралась на рею.

– Где она это взяла, черт побери? – выпалил Дэш. Нейт знал, что он имеет в виду.

–- Это бриджи мистера Броуди. Он вчера их выстирал, а она украла их с веревки, когда никто не видел. – Нейт вздохнул. – Броуди требует замены, поскольку его уже дразнят, что он станет носить «дамские панталончики».

Дэш подавил смешок, в душе он был согласен с Броуди. Ни один мужчина не захочет, чтобы женщина надела его штаны. Это напомнило Дэшу, что он здесь капитан и что эта женщина не повиновалась его приказу.

– Проклятие! Мистер Дэшуэлл, – крикнул один из мужчин. – Она поднимается выше!

– Она хочет добраться до марсовой площадки, – недоверчиво добавил другой.

Все глаза разом уставились на проворную леди, ее движения давали прекрасный обзор ее округлого зада, обтянутого украденными бриджами.

– Никогда не замечал, что у тебя такие красивые штаны, Броуди, – поддразнил Гловер.

– Да уж, – вмешался Гиббс. – Капитан, когда доберемся в Балтимор, сможем ли мы раздобыть еще несколько карабкающихся красавиц? Жертвую пару бриджей.

– Не хотел бы я видеть девицу, которой подойдут те паруса, что ты носишь вместо штанов, Гиббс, – расхохотался Клеменс. – Но если у тебя, Броуди, еще есть бриджи, мы наберем целую дамскую команду.

– Я поднимусь за ней, капитан, – предложил Финн, его щеки пылали от смущения. – Не хочу видеть, как она... как она...

Дэш вздрогнул. «Сорвется и сломает себе шею». Вот что никак не мог выговорить мальчишка. И это случится, если она поднимется выше и никого не будет рядом, чтобы подстраховать ее.

– Ставлю половину жалованья, что она упадет прежде, чем доберется до следующей реи, – объявил один из моряков.

– А я ставлю столько же, что она одолеет рею, но сорвется перед марсовой площадкой, – отозвался другой.

Заключались пари, обраставшие кровавыми подробностями ее смерти: кончит леди свои дни на палубе или в океане.

– Капитан! – умолял Финн. – Я поднимусь спасти ее. Не хочу видеть ее...

– Да, дружище, и я тоже не хочу, – ответил Дэш. – Но ее светлость на моей ответственности. – Вздохнув, Дэш снял сюртук и жилет. За ними последовали сапоги и пистолеты, взятые для уроков стрельбы, на которых настаивала Пиппин.

У Дэша промелькнула безумная мысль выстрелить в нее и тем самым избавить себя от необходимости ломать обе их шеи, поскольку много времени прошло с тех пор, когда он отваживался подниматься так высоко.

Нейт схватил его за руку.

– Отец, я поднимусь за ней. Я привел ее на борт. – Дэш стряхнул руку сына.

– Нет, пришло время мне расплатиться с леди.

– Когда в последний раз ты поднимался на марс? – капитанским тоном потребовал ответа Нейт. Он начал снимать сюртук, ведь он тоже Дэшуэлл.

–Я могу сделать это, – сказал ему Дэш, прижав руки к бокам, чтобы сын не видел, как они дрожат. Черт бы побрал эту трясучку. Он может это сделать. Может!

Нейт застонал:

– Ты не сможешь одолеть весь подъем. Первый же порыв ветра смахнет тебя, как мокрая собака стряхивает воду.

– Ты не пойдешь за ней, – сказал Дэш и, увидев, что его слова не произвели никакого эффекта, добавил: – Это приказ.

Видя, что Нейт не обращает на него внимания, Дэш поднял пистолет. Взведя курок, он вручил оружие Финну.

– Стреляй в любого, кто попытается последовать за мной.

Мальчик круглыми глазами уставился на пистолет.

– Но, капитан...

– Это приказ, Финн. Если хоть один человек поднимется за мной, я тебя акулам скормлю! – С этими словами Дэш ухватился за колышек на мачте, уцепился пальцами ног за веревки и начал подниматься.

Нейт двинулся вперед, но дуло пистолета уперлось ему в грудь. Мальчик сглотнул, но не двинулся с места.

– Простите, мистер Дэшуэлл. Приказ капитана.

– Приказ капитана! – фыркнул Нейт, но отступил на шаг, поскольку рука мальчишки так дрожала, что не требовалось особого воображения, чтобы представить, что может произойти.

– Нашел время вспомнить, что он капитан, – пробормотал Нейт. – Как раз вовремя, чтобы убиться.

Пиппин не обращала внимания на карабкающегося вверх Дэша. Добравшись до своей цели, она устроилась на марсовой площадке и вытащила подзорную трубу, которую украла из каюты Дэша, пока он спал. С благоговейным трепетом смотрела она на величественный океан.

Кругом вода... И что удивительно – Пиппин чувствовала себя владычицей мира, в то же время сознавая, что она всего лишь песчинка в могучей Атлантике. Ни ее титул, ни внешние атрибуты не имели здесь никакого значения, она впервые за долгое время обрела самостоятельность, и жизнь открылась ей с волнующей ясностью. Пропади оно пропадом, светское общество.

От бунтарской мысли Пиппин улыбалась, пока не вспомнила две причины, о которых должна думать.

Джинджер и Джон.

– К черту! – сказала она ветру. Джинджер защитит имя Клермонта. А Джон? Все, кто знает Джона, никогда не усомнятся в его благородстве и достоинствах.

Это должно было успокоить Пиппин, но вместо этого она почувствовала легкую грусть. Если бы Джон хоть немного больше походил на своего отца... На Дэшуэлла, а не на Госсетта. Если бы Джон встретил девушку, которая любила бы его, не виконта, не морского героя, но человека под формой и титулом.

Не успела она погоревать о будущем сына, как Дэш просунул голову в отверстие.

– Черт подери! Тебе мало шею свернуть!

Гм... пусть уж лучше Джон не слишком походит на отца, поправила свои желания Пиппин, улыбаясь Дэшу.

– Я чуть не сорвался на полпути, – жаловался он. – А ты тут улыбаешься, как будто это забава на майском шесте.

Она не отвечала, позволяя ему устроиться на узком насесте. Раскрасневшись и сопя, Дэш сделал паузу, чтобы отдышаться.

– Я тебе приказал не приближаться к снастям и мачте, – бормотал он. – Ты могла убиться. И меня чуть не угробила, черт побери.

Пиппин смотрела на него, стараясь изобразить раскаяние, но явно не преуспела в этом. Она рассмеялась так весело и ярко, как искрившийся солнечный свет, разливавшийся в небе. Уцепившись за узкое ограждение, Пиппин никак не могла справиться с собой.

– Когда это ты стал старой курицей?

– Чт-т-ооо? – оскорблено поднял брови Дэш.

– Старой курицей, – медленной отчетливо повторила она. – Когда это капитан Томас Дэшуэлл слушал чьи-либо приказы, прокладывая собственный курс?

У него желваки заходили по скулам.

– Из-за этого трюка ты могла... могла...

– Погибнуть?

Сжав губы, он кивнул.

– Это моя жизнь, капитан Дэшуэлл. Мне выбирать, как я ею распоряжусь, и никому другому.

Она никогда не высказывалась так горячо, никогда не чувствовала такой свободы. Какие бы обиды и нарушенные обязательства ни лежали между ними, Дэш дочиста смыл свою половину. Он дал Пиппин приключение, о каком она мечтала всю жизнь.

Он позволил ей жить так, как она всегда хотела, – свободно и без ограничений. Потянувшись, она положила руку ему на рукав.

– Не этого ты хотел бы для меня? – Она невинно задержала руку на его рукаве. Вспыхнувший между ними жар быстро разгорался. И все же Пиппин не убирала руку, хотя знала, что следовало бы. И Дэш не двигался.

– О чем ты думала, забираясь сюда? – спросил он. Блеск его глаз гипнотизировал ее. – Я чуть концы не отдал, когда увидел тебя наверху.

Она улыбнулась и наклонилась ближе, чувствуя притяжение между ними.

– Я думала, что это лучшая альтернатива выстрелу из пушки.

Дэш молча уставился на нее, потом расхохотался. От этого веселого лихого смеха вспыхнуло ее сердце при их первой встрече в ту ночь, когда Дэш украл с ее губ поцелуй. Ее первый поцелуй, их первый поцелуй, связавший их годы назад.

– Леди Госсетт, – мягко сказал он, – вы все еще дьявольски бойкая и дерзкая особа.

И Пиппин думала... нет, молилась... нет, всем сердцем надеялась, что он захочет поцеловать ее, схватит ее в объятия и снова украдет ее сердце прямо здесь и сейчас.

Но у непостоянного ветра было другое на уме.

Налетевший порыв качнул мачту и толкнул Пиппин прямо в руки Дэша. Ударившись лбом в его челюсть, она на какой-то миг подумала, что потеряет опору и полетит вниз.

– У-ух! – вскрикнула она, стараясь хоть за что-то ухватиться, чтобы удержаться.

Но быстрое движение Дэша спасло ее. Он поймал ее и прижал к себе, устраиваясь в дрогнувшем гнезде, как будто это не труднее, чем маневрировать в каком-нибудь лондонском бальном зале.

– Спокойнее, милая. – Дэш придерживал задрожавшую Пиппин, а когда качка утихла, потянул вверх, помогая встать. – Ну, достаточно натешилась новообретенной свободой?

– Да, весьма, – сказала она, остро чувствуя их разделение. – Но мне напоследок надо еще кое-что сделать. – Пиппин вытащила подзорную трубу и поднесла к глазам. – Хочу посмотреть, где этот корабль.

– Какой корабль? – спросил Дэш.

– Тот, что позади нас. – Пиппин всматривалась в горизонт. – Гм. Странно. Теперь я его не вижу. Ты можешь найти его?

Дэш осторожно, чтобы не коснуться ее, как заметила Пиппин, взял у нее из рук подзорную трубу. Он разглядывал линию, где море сходилось с небом, но покачал головой.

– Ничего не вижу, должно быть, это была игра света. – Он вернул ей подзорную трубу. – Помню, когда первый раз оказался на вахте, то поднял тревогу, как потом выяснилось, из-за стаи китов.

Пиппин рассмеялась:

– Ты? Не может быть.

– Да уж. Получил небольшую трепку, поскольку команда разбудила капитана.

Хихикая, она улыбалась ему, потом оглянулась.

– Клянусь, что я видела судно позади.

– И оно там и останется, – ответил Дэш, – поскольку никто не может поймать нас.

Он начал спускаться, руководя ею по пути и указывая, где лучшая опора. Пиппин не сознавала, как высоко забралась, пока не пришло время спускаться, и была сердечно рада советам Дэша.

Внизу моряки, уже утратившие благоговейный трепет перед настоящей английской леди, оказавшейся на их судне, шумно комментировали происходившее и подбадривали ее.

Несколько мужчин поднялись на нижние снасти, чтобы приветствовать ее. Во всяком случае, так думала Пиппин, пока двое не выхватили из задних карманов веревки и быстро и ловко привязали ее к снастям.

– Дэш! Дэш! – звала она. Он уже спрыгнул на палубу и, широко расставив ноги, улыбался ей. – Они связали меня. Сними меня отсюда!

Он скрестил руки на груди и покачал головой:

– Нет.

– Нет? – Она повернулась к Нейту – Мистер Дэшуэлл, прикажите отвязать меня!

– Извините, миледи, – сказал он, заняв ту же упрямую позицию, что и его отец, – но вам приказали не подходить к снастям, а вы преднамеренно нарушили приказ.

– Что за чушь! Отпустите меня! – Нейт покачал головой:

– Боюсь, что не могу.

– Не можете или не будете?

Нейт оглянулся на отца и, усмехнувшись, ответил:

– И то и другое. – И оба рассмеялись.

Пиппин плевалась и ругалась, вся команда «Эллис Энн» содрогалась от хохота.

Она беспомощно повернулась к Финну.

– Ты можешь помочь мне? – Мальчик тоже покачал головой:

– Извините, миледи. Таково правило. Только команде разрешено подниматься на снасти. Пассажиров, которые не соблюдают правило... – он оглянулся на моряков, которые все еще заливисто смеялись, – ловят.

– И как мне освободиться? – спросила она самым надменным тоном.

– За выкуп, – отозвался Дэш. – Ты должна дать команде выкуп.

Моряки, смеясь, кивали.

– У вас случайно нет бренди? – поддразнил один из них. – Капитан посадил всех нас на сухой паек, и мы измучены жаждой.

– У меня нет никакого алкоголя, – покачала головой Пиппин.

– Позор, – объявил другой. – А сухой табак? – Она вздрогнула.

– Откуда у меня табак? Дамы не употребляют табак.

– Моя мать еще как курит, – возразил моряк. – Она пускает самые красивые кольца дыма по сравнению со всеми курильщиками в трех округах.

Пиппин начала раздражаться. Кольца дыма! Подумать только!

Она повернула умоляющий взгляд к Дэшу. Он ведь не оставит ее на милость команды. Но он лишь улыбался, покачиваясь на каблуках.

Черт бы его побрал! Пиппин искренне радовалась, что не поцеловала его. Потому что если она спустится отсюда, то размозжит ему голову первым же тяжелым предметом, который подвернется под руку.

– Займитесь работой, – приказал Нейт.

К ужасу Пиппин, мужчины начали расходиться по своим делам, оставив ее болтаться на снастях, как вывешенную на ветер постирушку! В животе у нее заурчало, ноги устали – ее страстное увлечение пиратской жизнью проходило серьезную проверку.

– Должен же быть выкуп, который я могу предложить! – крикнула она им вслед. – Я только не знаю, что нужно!

Из толпы мужчин послышался тонкий голосок:

– Вы могли бы поцеловать капитана.

Все на борту замерли и повернулись к Финну. Мальчик отчаянно покраснел.

– Я думаю, что ее светлость может поцеловать капитана, и этого будет достаточно.

Дэш не совсем понимал, как снова оказался на снастях – главным образом потому, что члены команды не слишком деликатно подталкивали его в общество Пиппин. Очень быстро он оказался лицом к лицу с ней. Бойкие возгласы команды и непристойный свист казались лишь ветром, когда он взглянул в ее сердитые, нет, разъяренные глаза и рассмеялся, поскольку внезапно весь остальной мир был забыт.

– Крепко они вас поймали, миледи, – прошептал он.

– Это возмутительно, – отрезала она.

– Может, расплатитесь? – Пиппин фыркнула.

– Если предпочитаешь, я могу позвать Гиббса, пусть получит штраф, – насмешливо предложил Дэш, делая попытку спуститься. – Или Броуди, того, чьи штаны ты надела.

– Дэш, ты не посмеешь! – пробормотала она, отчаянно тряся веревки.

– Это приказ? – спросил он, все еще притворяясь, что спускается.

– Нет, – с трудом произнесла Пиппин. – Поднимись сюда.

– Ах, ничто не сравнится с необходимостью поцеловать женщину, которая совсем того не желает, – сказал Дэш, возвращаясь наверх. – Я помню время, когда мой поцелуй не был таким нежеланным, миледи, когда вы даже искали его.

Ему показалось, что ее глаза вспыхнули именно тем огнем, какой обычно горел в них, когда Дэш держал ее в объятиях. Он подозревал, что Пиппин подумала о том же, поскольку она шевельнулась, сжав ноги и чуть качнув бедрами.

Довольный ее ответом, Дэш невозмутимо продолжал:

– Помнится, вы имели обыкновение умолять меня... На этот раз ее глаза сверкнули.

– Ради Бога, Дэш, ты просто поцелуешь меня, и с этим будет покончено? И я смогу спуститься вниз?

– Если ты настаиваешь. – Он наклонился ближе, поскольку она прильнула к сетке со своей стороны.

«Ох, ну и зрелище мы собой представляем», – думал Дэш. Но потом его пронзило: он собирается поцеловать ее, поцеловать свою Цирцею.

Со времен своего первого в жизни поцелуя он не был так не уверен в том, что делать. Целомудренно ли чмокнуть в губы?

Но внутренний голос дерзко нашептывал ему: «Когда еще ты получишь ее снова, связанную, отданную тебе на милость? Если ты сделаешь это правильно, то будешь иметь ее каждую ночь до конца жизни...»

Нет, она никогда не останется, сказал себе Дэш. Никогда. Он все погубил, но это не значит, что он не возьмет этот поцелуй, быть может, последний, какой она ему предлагает. Поскольку он сомневался, что она еще раз рискнет подняться на снасти.

О, как он хотел обольщать ее, дразнить ее, разжигать в ней желание и страсть, какие толкнули его на столько грехов, что он и сосчитать не мог.

– Ну же, Дэш, – прошептала она. – Поцелуй меня. От ее слов в нем пробудилась надежда. Он наклонился к ней, натягивая веревки. Ее взгляд не отрывался от его глаз, пока она не оказалась достаточно близко, на том крошечном расстоянии, когда поцелуй из желания вот-вот превратится в реальность. Ее ресницы, затрепетав, опустились, и Дэш, сократив дистанцию, накрыл губами ее рот.

Райское блаженство, какое он бережно хранил в памяти, обернулось явью, когда он коснулся ее шелковистых ждущих губ, чувствуя, как ее язык нежно трогает его, заманивая ближе, умоляя действовать и быть пиратом в сердце.

Просунув руку сквозь сетку, Дэш обнял Пиппин за талию и притянул так близко, насколько позволяли снасти.

Истосковавшийся, желавший взять ее всю, до последней клеточки, он углубил поцелуй, посасывая ее нижнюю губу и рыча... да, рыча от голода. Его рука обхватила ее круглые ягодицы, обтянутые украденными бриджами. Никакого кринолина или нижних юбок, только грубый твил между его рукой и ее божественной кожей.

Пиппин качнулась на веревках, ткнувшись коленями в его бедра, и мир Дэша рухнул. Даже когда одобрительные возгласы и насмешки команды начали проникать сквозь чувственный туман, в который Дэш провалился, он слышал только один звук, который давал ему то, чего он не имел двадцать с лишним лет... давал надежду. Потому что, когда он отпрянул и отпустил Пиппин, она застонала.

Такое чувственное мурлыканье ни один мужчина не мог истолковать неверно. Леди не удовлетворена. Отнюдь.

Если бы Дэш не поддержал ее, Пиппин рухнула бы, когда он перерезал веревки. Содрогаясь с головы до ног от его поцелуя, Пиппин не могла вспомнить, когда в последний раз ее мир был разорван на части.

Дэш поцеловал ее, и она снова стала юной девушкой, стоявшей на берегу, и этот пират украл ее поцелуй.

В тот миг, когда он нежно коснулся губами ее рта – кто бы мог подумать, что такое возможно, и Дэш станет осторожничать, – когда он, наконец, двинулся настоящим курсом и поцеловал ее, как прежде, все ее долго сдерживаемые желания вырвались на свободу, разрывая путы приличий и обязательств.

Ничего не было для нее в мире, кроме этого мужчины и его поцелуя. Она безудержно тянулась к нему, дразнила его языком, почти умоляла взять ее. Здесь, на снастях, на глазах у всей команды. Да хоть в центре Гайд-парка или перед парламентом! Ее это не волновало.

И когда он обхватил ее ягодицы и прижал к себе, насколько позволяли веревки, она знала: он испытывает ту же жажду, что и она. Своим поцелуем, прикосновением он зажег бурное опасное пламя, и теперь она хотела, чтобы он подлил масла в огонь и позволил им обоим запылать снова.

«Поцелуй меня, Дэш. Поцелуй меня снова!» – хотелось крикнуть ей, когда он помогал ей освободиться от веревок. Когда она осмелилась взглянуть на него, то увидела правду в его блестящих зеленых глазах.

Он знал! Дэш знал, что сделал с ней. И он – вот каналья! – слишком хорошо знал, как она хочет, чтобы он продолжил.

Но было кое-что, о чем Дэш и Пиппин забыли в своем опрометчивом порыве, иначе их пыл, вероятно, остыл бы.

На горизонте было судно, которое заметила Пиппин.

По его палубе шагал капитан, глубоко возмущенный близостью добычи и неспособностью поймать ее.

– Черт побери, мистер Перкинс, – взревел лорд Госсетт. – Держитесь вне поля зрения, пока не наступят сумерки. Потом тушите огни, поднимайте все паруса, задействуйте столько людей, сколько потребуется, но мы должны поймать их раньше, чем они окажутся в американских водах.

– Да-да, милорд, – ответил первый помощник. – Но что вы намереваетесь сделать, когда мы их поймаем?

– Вернуть мою мать всеми правдами и неправдами. И мистер Перкинс вознес молчаливую молитву за все души на американском судне, поскольку знал, что к следующему рассвету они будут на дне морском, если его светлость добьется своего.

* * *

Пиппин провела остаток дня в крайнем возбуждении, разрываясь от желания схватить Дэша за руку и потянуть в каюту.

И что тогда? Она задавала себе этот вопрос столько раз, что и сосчитать не могла, поскольку так и не придумала ответ, какой удовлетворил бы все противоречивые связи, которые опутывали ее жизнь.

Джон и Джинджер... она не могла рассказать им о Дэше. Ее приличные, благонравные, слишком английские дети были бы шокированы. Не говоря уже о сплетнях и шуме, какие поднимутся в салонах и гостиных Лондона, когда семейная тайна выскользнет наружу.

Она повернулась и зашагала в другом направлении. Но с другой стороны, есть Дэш. Жизнь с Дэшем.

Он ведь хочет ее? И не только на ночь, но навсегда. Это возможно? Пиппин прижала пальцы к губам. Хочет. Она не могла в этом ошибиться.

«Как ты ошиблась в нем раньше?» Раздраженно вздохнув, Пиппин тряхнула головой. «Как ты только можешь простить этого человека? – услышала она нотацию своей практичной кузины Фелисити. – Он тебя так обманул. Использовал тебя, чтобы спасти свою шкуру, как использовал свою первую жену, чтобы заполучить судно. Разве ты ничему не научилась?» Пиппин отбросила эту скверную мысль. Конечно, у Дэша всегда была независимая, необузданная, свободолюбивая натура, ни одна женщина не была способна его приручить.

И возможно, она сама в юности не доверяла ему достаточно, чтобы сказать о ребенке, которого носила. Честно говоря, она планировала сделать это только после того, как они поженятся, поскольку не очень верила, что Дэш не пропадет из ее жизни, не исчезнет за морями и снова будет для нее потерян.

Но спустя годы, прожитые в рамках сдержанности, предостережений и приличий, Пиппин теперь смотрела на это несколько по-другому.

Приручить Дэша? Да это все равно, что остановить ветер. Ее брак с Госсеттом обрек Дэша на печальную одинокую жизнь, но и она сама оказалась в такой же изоляции. Да, она любила мужа, любила детей. Но, видит Бог, она нашла свое сердце, свои мечты с Дэшем.

Теперь Брент умер, дети выросли, и настало время выбрать курс до конца ее дней – с Дэшем.

Стук в дверь заставил ее поднять голову.

– Леди Госсетт, – официально сказал из-за двери Дэш. – Вы можете пойти со мной?

Что принесло эту церемонную ноту в его просьбу?

Пиппин отчаянно глянула на свое красное платье, которое носила годы назад и какое – она это знала – объявит Дэшу о ее намерениях столь же ясно, как если бы она голой прыгнула к нему в постель.

Неужели она так ошиблась в его поцелуе?

На нетвердых ногах она пересекла комнату, глубоко вздохнула, поправила платье и открыла дверь.

Вымытый и начищенный, Дэш выглядел как подобает капитану.

– Сегодня обед будет подан на палубе. – Он чуть поклонился, и снова ее сердце сжалось от разочарования.

На палубе? Не в его каюте? Не наедине? Это их последняя ночь в море, а завтра... завтра они прибудут в Балтимор, а потом...

– Спасибо, – сумела выговорить Пиппин, вложила руку в его ладонь и пошла к лестнице.

– Надеюсь, вы не будете разочарованы. – Он тянул ее вверх по последним ступенькам.

Все вокруг мерцало в свете палубных фонарей. Затаив дыхание, Пиппин смотрела на застеленный белой скатертью стол с подсвечниками. Искрилось столовое серебро, тарелки были из самого прекрасного фарфора.

Нежно запела флейта, потом вступила гармоника, задумчивую мелодию подхватила скрипка.

Пиппин задохнулась:

– Как?..

– Команда хотела поблагодарить вас за то, что вы вернули им капитана, – сказал ей Дэш. Он сделал паузу, потом пойман ее руку и поднес к губам.

Теплое прикосновение его губ, шутливый, дразнящий укус... и она увидела правду.

– И я...

Она видела остальную часть признания в его глазах. Они пылали жадностью пирата. И в этом случае его жадность не была грехом. Все, что он желал, это она.

– Капитан, – прошептал Перкинс, когда «Регина» тихо прошла мимо «Эллис Энн». – Кажется, у них праздник на борту. – Он передал подзорную трубу. – Одно слово, американцы. Только эти неотесанные негодяи плавают со шлюхами на борту.

– Шлюхи? – спросил лорд Госсетт, поднося трубу к глазам.

– Да, шлюхи. По крайней мере, одну я видел – в красном шелковом платье, пляшет с командой. Бесстыдница, да она мне в матери годится.

Мать... красный шелк... мать... Слова стучали в голове, Джон неистово заморгал, пытаясь сосредоточиться на судне, которому они украдкой двигались наперерез.

– Вы видите ее? – самодовольным тоном сказал мистер Перкинс.

– Да, вижу, – натянуто ответил лорд Госсетт. – Но эта женщина не шлюха.

– Капитан, посмотрите еще раз. Та, в красном шелке.

Лорд Госсетт резко сложил подзорную трубу и свирепо взглянул на помощника:

– Эта женщина не шлюха. Она моя мать.