Глава 20. Я всего ожидал, но такого вопроса — При чем тут «Гуантанамо»?

ШТУРМ

Я всего ожидал, но такого вопроса… — При чем тут «Гуантанамо»? — оторопело спро­сил Курортник.

— Какое еще «Гуантанамо»? — одновременно ска­зал я и добавил после паузы, кивнув на Лесника: — Ра­неный у нас, спешим.

Отмель кивнул, неуверенно произнес:

— Что происходит? — Он напряженно и растерян­но смотрел то на меня, то на Леху.

— Что! — передразнил Курортник, начиная злить­ся. — Это мы хотим спросить, что происходит?! И где Кирилл?

Пригоршня шагнул вперед, собираясь что-то сказать, но Курортник жестом остановил его.

— Тихо, Леша, тихо. — Отмель слегка отступил к люку, приподняв ствол.

— Юра! Мы шесть суток в Зоне, двое в поиске!.. — Курортник, не обращая внимания на оружие, шагнул следом со сжатыми кулаками.

— Подожди, подожди, — перебил Отмель, опуская ствол. — Как шесть суток? Какой еще Кирилл?

— Так! Лабус, может, ты ему объяснишь?

— Стоп! — сказал вконец растерявшийся Отмель, глубоко вдохнул и выдохнул. — Что ты несешь? Это во­обще ерунда… Что вообще происходит сегодня?

Я хотел открыть рот, но Отмель не дал:

— Карп Семецкого пристрелил на подходе к лагерю. Снял из СВД — призрак Зоны, блин! Его ж никто не видел никогда, а он пер как зомби, требование остано­виться не выполнил.

— О как, — вырвалось у меня.

— Да, потом в секторе «Б» твари в клетках взбеси­лись. Псевдоплоть башкой решетку вышибла и сдохла сразу, шею сломав. Слепые псы зубы крошат о прутья. Гон, что ли, будет?..

— Аппаратура не засекла приближение выброса? — быстро уточнил Курортник.

— Какой выброс? Тьфу, давай сначала! Говори ты, Леха.

Подошел Химик, и Юра недоверчиво покосился на

него.

— Мы были в патруле у Периметра, в южном сек­торе, подобрали ученого. — Курортник говорил, От­мель внимательно слушал, и брови его медленно полз­ли вверх. — Молодого совсем. И он ни хрена не по­мнил. Начали выходить из Зоны… Пригоршню вот, —

Леха указал на Никиту, — приняли. Потом ученого прошляпили, попали в какую-то охрененную анома­лию, которая черт-те куда нас забросила. Встретили Лесника, на заимке у него отыскался наш ученый вот с этим, — Леха указал на Химика, — и Давыдов…

— Давыдов?!

— Про него потом. Мы пошли к Янтарю, так как ближе ничего не было. Связи нет. А Кирилл свинтил у самого Янтаря…

— Да что же это за Кирилл такой, объясни?

— Войтковский, — вставил я. Отмель нахмурился, бормоча фамилию.

— Войтковский! Так он с Григоровичем на уста­новке сейчас. У нас пуск скоро, ждем подтверждение из ОК.

— А у тебя есть связь со штабом? — удивился Леха.

— Ну ясно. Карп вас запеленговал, шифрограмма ушла час назад. За вами группу выслали, мне вас задер­жать приказано, применить оружие, если вдруг окаже­те сопротивление.

Мы с Лехой переглянулись.

— Вы зачем из «Гуантанамо» сбежали? Я специаль­но узнавал у комбата — следствие закрыли за неиме­нием против вас улик. Приказано было подержать еще пару суток под замком для профилактики, и все. Мы с Карпом коньяк припасли для встречи. А вы… — Юра развел руками.

— Постой, постой… — тихо сказал Леха.

А у меня в голове будто пазл начал складываться — кусочки мозаики срастались в пусть и фантастическую, но понятную, объясняющую все картину…

— Какое сегодня число? — спросил Леха.

Я переглянулся с Пригоршней и кивнул сам себе. Да, вот оно! Точно… Отмель открыл рот, но не успел отве­тить. В лагере взвыла сирена — оповещение о близком выбросе. Юра отвернулся, присев, запросил по радио данные.

— Расчетное время до выброса тридцать минут, — сказал он, резко выпрямляясь. — Быстро в туннель!

Химик с Пригоршней стали подымать Лесника. Я за­пустил обратный таймер на часах.

— Что с группой захвата? — бросил Курортник.

— Черт! — Отмель замер над люком. — Леша, я не знаю, что происходит и как все сложится, но…

Слова утонули в грохоте взрывов. Земля дрогнула, с вышек застрекотали пулеметы. Вновь взвыла сирена. Сквозь какофонию долетела команда Отмеля:

— В люк!!!

Он «солдатиком» спрыгнул в зев колодца.

Пригоршня замешкался, не зная, хватать ему рюк­зак с ГСК или помогать Химику тащить Лесника к люку. Я присел, озираясь, пытаясь определить, откуда атаку­ют лагерь и что может угрожать нам.

Монолитовцы, это они — они шли к Янтарю!

Никита схватил за лямку рюкзак, подставил охотни­ку плечо.

— Лабус, прикрываешь! — крикнул Леха.

Я кивнул. Курортник скрылся за крышкой люка, Пригоршня с.Химиком начали спускать Лесника в ко­лодец. Я напряженно вгляделся в лес. К звуку пулемет­ных очередей добавилось буханье ЗУ-23, скорострель­ной спаренной пушки, установленной в капонире рядом с четырнадцатой лабораторией. Плохо дело. Атаковали лагерь явно со.стороны сектора «В», ударили в самое уязвимое место у озера. Лес близко. Высунувшийся из люка Химик крикнул:

— Лабус, давай!

Я уже собрался выпрямиться, но среди деревьев мелькнула полупрозрачная фигура. В морозном воздухе ее очертания переливались радужными разводами, как пузырь жидкого геля в человеческий рост. Я вскинул пу­лемет, дал длинную очередь, целя в голову кровососа, и попал. Показалось, будто взорвался воздух, красные ошметки брызнули на кору деревьев. Тело мутанта на­лилось красками — пули, пробив череп, повредили мозг, и мне повезло, что первым они вырубили часть, ведающую мимикрией. Армейский лектор, посещавший когда-то нашу часть на Периметре, рассказывал, что в голове кровососа расположен узел нервной системы, позволяющий монстру быстро регенерировать повреж­денные ткани и переходить в режим «стеле».

Я водил стволом пулемета из стороны в сторону, вы­искивая новые цели. Из колодца донесся гулкий голос Курортника: «Лабус!» — но я не обратил внимания, разглядев еще три призрачные фигуры. Первый кро­восос упал на землю, а эти заходили с разных сто­рон — брали в клещи. Не успею добежать и спрыг­нуть, догонят. Одна цель на одиннадцать часов, две на три часа…

— Лабус! — Голос Курортника прозвучал чисто, уже с поверхности — видимо, высунулся из люка.

Я крикнул, не оборачиваясь:

— На одиннадцать часов, прикрой! — и открыл огонь по кровососам. Они перебегали от дерева к дере­ву, ныряли под ветки, перепрыгивали кусты.

За спиной застрекотала штурмовая винтовка. Леха, как и я, не жалел патронов. Кровососы двигаются бы­стро, лучший способ их остановить — бить длинными очередями. Одного я зацепил, монстр замигал и про­явился, пуля угодила ему в башку, но не убила. Я пере­нес огонь на второго, когда Леха сзади крикнул:

— Граната!

Боек в пулемете сухо щелкнул. Я откатился за дере­во, поднял оружие, на грудь ссыпались разделившиеся звенья ленты. Я сбросил короб, воткнул магазин в при­емник, перезарядил пулемет.

Бухнул взрыв, земля дрогнула, свистнули осколки. Выглянув из-за дерева, я выставил ствол пулемета.

На одиннадцать часов пусто. А на три?

Ветерок разорвал сизые клочья дыма. Оба мутанта потеряли невидимость. Один совсем как человек сидел под деревом, раскинув ноги, и взмахивал рукой, будто подгонял другого. Если бы не синюшная башка с рас­павшимися звездой щупальцами, я бы и вправду решил, что это человек. Второй бежал ко мне, пригнувшись, помогая себе длинными руками, как африканская го­рилла.

Леха первым открыл огонь, трассера вспороли воз­дух. Я вдавил спусковой крючок.

Мутант распрямился, встав на задние лапы. Брызга­ми крови взорвалось его колено, за ним бедро. Пули прошили широкую грудь, оставляя красные разрывы на теле. Кровосос поскользнулся, инерция закрутила его, но он оперся на руки. Пули врезались в локтевые сги­бы, монстр просел, подставляя под выстрелы голову, дернулся — в стороны разлетелась серая каша впере­межку с кусками затылочной кости. Кровосос рухнул под дерево в трех шагах от меня. Снова сухо щелкнул боек. Черт, я же магазин зарядил! Повезло, могло и не хватить патронов…

Я громко выдохнул. Оглянулся.

— Лабус, в люк! — скомандовал Леха. Я вскочил и в три прыжка оказался у колодца. Леха уже был в туннеле. Развернув пулемет стволом вниз, присел, ухватил рукоять гермозатвора, крикнул: «Спускаюсь!» — и прыгнул, потянув за собой крышку.

Люк бесшумно лег на уплотнители, я повернул руку. Щелкнул замок.

Я пригнулся и побежал за Курортником, на хо вставляя новый магазин. Сквозь толщу бетона почт ничего не было слышно. Мерцал тусклый свет в редких лампах на стенах. Туннель выводил в траншею у кап нира, откуда работала ЗУ-23. Он слегка изгибался вправо и был в длину метров двести по моим прикидкам. Я лишь однажды пользовался туннелем, когда Карпом ставил те самые растяжки…

Почти над головой бухнул взрыв. Стены дрогнули, воздухе заколыхалась цементная взвесь. Я присел на о но колено, задрав голову, уставился в потолок. Хот подняться, но вверху опять рвануло.

Так, на растяжках кто-то подорвался…

— Лабус? — Курортник замер в проходе.

— Уже бегу.

— Скорей. Растяжки сработали, сейчас будет те море огня…

Я поднажал. Если Карп подорвет мины, то, чего доброго, ход обрушится.

Непрерывное мерцание ламп действовало на нервы. Видимо, от взрывов там что-то замкнуло.

Ближе к выходу стала слышна стрельба. Кто-то ко­пошился возле двери, но я не мог его толком разгля­деть, Курортник мешал. Туннель узкий, двое с трудом разминутся.

Леха выключил фонарь и присел. Под стеной, согнув колени, сидели Химик и Пригоршня, Лесник ничком ле­жал на полу.

— Где Отмель?

— Ушел. — Химик кивнул на дверь. — Сказал вас ждать.

— Черт! И как теперь…

Дверь распахнулась. Я успел привыкнуть к сумраку и зажмурился от дневного света.

— Все живы? — Юра пригнувшись держался за створку.

Грохот стрельбы ворвался в туннель. С пронзитель­ным свистом на лагерь начали падать мины, и я втянул голову в плечи. Близкий взрыв тряхнул землю. Отмель нырнул в дверной проем, в траншею за его спиной по­сыпались комья глины и песок. Опустив голову и высу­нув язык, в туннель влетел Арден. Он чуть не сшиб Леху, развернулся и прижался к ноге хозяина. Отмель схватил пса за холку, скомандовал: «Лежать!» — Ар­ден тут же выполнил команду.

Что же это выходит, монолитовцы минометы для штурма лагеря подтащили? Ничего себе они разверну­лись…

— Отмель, на какой частоте сейчас работаете? — крикнул Леха.

Юра назвал цифры.

Я настроил радио. В ухо ворвались взволнованные голоса. По докладам я понял, что был прав — основ­ной удар атакующих пришелся на сектор «В», с равни­ны не полезли. В других секторах по большей части на­седали мутанты, псевдогиганты, кровососы и слепые псы с тушканами. Командиры групп доложили о поте­рях: в секторе «А» два тяжелораненых, один в завале после попадания мины в крышу убежища. Убитых пока нет. Пока…

Люди из группы Карпа в секторе «С» завалили де­сяток зомби, которые, выстроившись цепью, с оружием наперевес шли в психическую атаку. Доклад дослушать не удалось, радиосвязь исчезла, на ПДА упало короткое сообщение: атакующие подорвали «сборку» с какой-то хитрой электронной начинкой, эфир забило помехами. Кто же это делает? Действуют грамотно, разрушают це­почки управления, выводят из строя средства связи. Да­же безмозглых зомби привели… Кто же их гонит сюда?

Ответ напрашивался сам собой: Осознание.

— Лесника здесь оставьте, — сказал Отмель. — Пригоршня, и ты тоже с этим… — он задержал взгляд на Химике.

— Химик я, — буркнул тот.

— С Химиком остаешься. Гранат много? Вместо ответа Пригоршня спросил:

— Ас этим что делать? — Он указал на рюкзак с ГСК под стеной.

Мы с Курортником посмотрели на Отмеля, который недоуменно нахмурился:

— Что это?

— Посылка для Григоровича, — ответил Курортник.

— Блин, так чего ж вы молчали?!

Где-то у ограждения жахнуло, с треском повалилось дерево. Я по губам разобрал, что Отмель матерится. Наконец он с трудом перекричал шум боя:

— Надо найти Григоровича! Он узел этот ждет уже неделю! — Одновременно Отмель отстукивал сообще­ние на ПДА. — Пригоршня, сделай связку из гранат и, если что, подрывай, к матери, туннель.

— Понял. А Лесник?

— Вытащите в траншею, дальше по обстановке. Вы, — Отмель повернулся ко мне и Лехе, — найдите Григоровича. Карп не может…

Все вокруг содрогнулось от близкого разрыва.

— Карп не может покинуть КП, но с вашей группой разобрались. Вас включили в общую сеть, з суматохе не пристрелят. А вы двое, — Юра переключился на Хи­мика и Пригоршню, — лучше вам тут пересидеть. За своих не ручаюсь…

Сталкеры кивнули. Тут «зушка» в капонире затих­ла — стволы меняют, перегрелись.

— Где искать Григоровича? — спросил Леха. — По­чему по радио не свяжешься?

— Прямое попадание в узел связи, полевой телефон молчит, наверняка провод оборвало. Григорович на ус­тановке был, проверь убежища в четырнадцатой. Как найдешь, передай приказ на запуск… Передай, пусть разбирает свою самоделку, а эту бандуру, — Отмель ткнул носком ботинка в рюкзак, — монтирует — бы­стро!

— Как найти установку?

— Не перепутаешь. Там такая громада из хромиро­ванных труб, с двухэтажный дом… Спросят, чей приказ, скажешь — мой. Ответственность на мне. Ну все…

Новый минометный залп заставил всех присесть, ми­ны со свистом падали и рвались на поверхности, но в этот раз не так близко. Похоже, батарея монолитовцев обрабатывала сектор «Э».

— Сейчас вертушку поднимем. Нужно накрыть этих гребаных минометчиков! — выкрикнул Отмель. — Все, я на связи, иду на КП. Обязательно доставьте эту шту­ку к установке. Обязательно!

Он побежал в траншею и исчез за поворотом.

— Двинули? — Леха сощурившись грустно посмот­рел на сталкеров. Скинул рюкзак, достал из боковых карманов несколько магазинов и стал рассовывать по жилету. — Там патроны и гранаты. — Он подтолкнул рюкзак к Химику.

Сталкер, отложив в сторону блестящий тубус, ко­торый крутил в руках, пока мы разговаривали с От­мелем, поставил рюкзак между ног, принялся распа­ковывать.

Я сбросил поклажу, отцепил короб — последний. Вынул магазины и сказал:

— За Лесником присмотрите. Гулко забухала «зушка».

Ну вот. Пока пушка стреляет, сюда ни одна тварь не пролезет, это же зенитная установка, у нее рассеивание ого-го.

— Запритесь! — бросил Леха. — Лабус, помоги!

Он, присев, набросил лямки рюкзака с ГСК на пле­чи. Я поддержал рюкзак, Леха выпрямил ноги и при­гнулся — верхушка рюкзака уперлась в низкий свод.

— Костя, за мной! — Он нырнул в траншею, и я по­бежал следом.

* * *

Сколько выстрелов делает минометный расчет за од­ну минуту? А два расчета? А батарея? До чертиков…

Мы успели пробежать всего ничего, когда лагерь на­крыл очередной залп. Курортник упал на дно траншеи, я кинулся в узкую щель позиции стрелка, удачно под­вернувшуюся на пути.

Пару минут земля дрожала, воздух сотрясался от ударных волн, казалось, на лагерь падал дождь из ош­метков почвы, щепок, песка и еще черт-те чего. Если бы здесь не было укрытий от выбросов, то оборону смя­ли бы в считаные минуты.

Пыль оседала на дно траншеи. До меня наконец до­шло, что дрожь исчезла'— обстрел прекратился. Я ни­чего не слышал. Вылез из ниши, цепляя пулеметом за бетонную стену, фыркая и кашляя. Леха стоял на чет­вереньках и мотал головой. Он повернулся и сел, без­звучно открывая рот. Сдвинул очки на шлем — рожа вся в песке, а вокруг глаз чистые розовые овалы.

— …шишь, Лабус! Ты слышишь меня?! — проорал он.

Я вздрогнул. Будто переключателем в голове щелк­нули… Я сглотнул и тут же пожалел об этом. Боль впи­лась в виски, штырем вошла в затылок. Перед глаза­ми поплыли круги, я упал на колени, и тогда меня вы­рвало.

— Лабус!

Курортник, схватив меня за шиворот, усадил под стенкой.

— Лабус!!!

— Не ори, — сморщился я. — Все, все, порядок. — Идти можешь?

— Смогу.

— Тогда за мной.

Над лагерем разнесся звук раскручиваемого рото­ром вертолетного винта. Видимо, атака захлебнулась. Как вообще ни одна из мин не угодила в вертолеты на площадке за озером… Чистое везение. Бог любит пехоту.

Пробежав по траншее, мы выскочили к здоровенно­му комплексу оборудования, размещенному внутри строительных лесов из хромированных труб. Я прики­нул высоту — в пару этажей будет. Несколько уровней с мостками и короткими лесенками, часть агрегатов за­тянуты масксетью.

Леха оглянулся, я кивнул, и тогда он скомандовал:. — Наверх.

Мы выбрались из траншеи, бегом миновали транс­форматор и дизельный агрегат. Сбоку догорал научный модуль. Очки надежно защищали глаза от густого ды­ма, в воздухе стоял едкий запах паленой синтетики и ле­тали обугленные ошметки ткани.

Рокот вертолетного двигателя стал громче.

Наконец мы обогнули строительные леса. Ветер сносил дым пожарищ к лесу, скрывая нас от противни­ка. Леха, на полном ходу проскочив открытое прост­ранство, спрыгнул в воронку, а я остановился. Меня качнуло, я ухватился за хромированную стойку, присел и выглянул за угол. Вертушка, задрав хвост, неслась над водой, набирая высоту. Под пилонами — кассеты с неуправляемыми ракетами и пара ПТУР Ну сейчас будет!

Откуда-то из леса на другом берегу вынырнула дым­ная черта. Вихляя, ракета нарисовала запятую и догна­ла вертолет.

Хлопок, треск, облако огня — лопасти разлетелись, как сломанные спички. Еще несколько секунд вертолет летел по прямой, уже абсолютно беззвучно. Машина та­кого класса, даже если разрушить несущий винт, будет держаться в воздухе, главное — исправность заднего винта и двигателя.

Раздался хруст, из движка рванулось пламя, вертуш­ка клюнула носом и упала в озеро, подняв фонтан брызг.

Кабина быстро исчезла под водой, взбурлившие вол­ны загасили огонь. Задняя балка погружалась, работа­ющий малый винт, как миксер, с жужжанием вспенил узкий участок вокруг, прежде чем машина полностью ушла под воду.

Все, приплыли — в прямом смысле. Теперь надежда лишь на то, что запас мин у монолитовцев не бесконечен…

— Лабус, за мной!

Мы кинулись к убежищу четырнадцатой лаборато­рии. Над лагерем повисла неестественная тишина. Ни одной живой души на поверхности. Пулеметы молчали. Только мы с Курортником неслись как сайгаки, пере­прыгивая воронки, огибая пожарища и перебираясь че­рез поваленные деревья.

Леха спрыгнул в очередной ход сообщения, проско­чил узкую траншею — я за ним — и с разбегу ударил подошвой по массивной бронированной двери, вшитой в бетонные стены.

— Открывай! — Он забарабанил прикладом. — От­крывайте, это Курортник! Григоровича мне!

Я побрел в дальний конец траншеи. Надувной модуль четырнадцатой лаборатории выгорел дотла, дымить бы­ло уже нечему, в воздухе под порывами ветра кружил­ся пепел. Стеллажи с оборудованием в копоти, пласти­ковые корпуса оплавились, провода спеклись. Вонь та­кая, что хоть противогаз напяливай.

Поставив пулемет на бруствер, я глянул на стороже­вую вышку. Если пулеметчик жив, то у нас есть шанс быстро доставить Григоровича к установке. А если мертв, то… Приказы выполняют, а не обсуждают. Не доставим Григоровича, будем лаборанта нашего мутиро­вавшего искать, он должен знать, как включается ГСК. Персонал попрятался по норам, а мы люди военные, у нас другая философия, придется выковыривать этих бо­таников из схронов…

Взгляд зацепился за квадроцикл, стоящий у цистер­ны с горючим, наполовину врытой в землю. Кто-то за­правлялся, да начавшийся штурм помешал — шланг с воткнутым пистолетом торчал из бака машины. И как только бочка не рванула…

— Да открывай ты, я сказал!

Леха перестал барабанить — похоже, кто-то из-за двери ответил ему.

Я всматривался в лес. Может, монолитовцы решили не продолжать атаку? Хотя скорее просто перегруппи­ровываются.

За спиной послышался шорох, скрип, потом — ру­гательства Лехи. Я оглянулся. Дверь открыли.

— Где Григорович?!

— Здесь нет, — долетел испуганный голос.

— Ну так где он?!

— Во втором убежище. Наверное…

Маггупа! Вот это мы попали с Лехой — второе убе­жище у командного, за рощей!

— Связь со вторым есть?

— Нет.

Краем глаза я уловил движение справа, дернулся, разворачивая пулемет. Три головы в шлемах плыли над бруствером соседней траншеи. Мужики из отряда От-меля. Фух… Я громко выдохнул.

Донесся голос:

— Лабус, ты? Свои, не кипешуй.

— Григорович где?

— Не знаем, — ответил тот же человек. — А у вас что?

— Тихо.

— А кто орал? — Вопросы наверняка задавал стар­ший в отделении, но голоса я не узнал, а разглядеть ли­цо за широкими очками и черной маской не мог.

— Курортник орал.

— И Леха здесь! — воскликнул другой боец.

— Кто там? — Курортник неслышно подошел со спины.

— Крот. Со мной Матвей и Федор, — ответил стар­ший.

— Радио работает?

Я отодвинулся, Курортник оперся о бруствер. Два во-енстала прошли вперед по соседней траншее и заняли позицию ближе к ограждению. Крот задержался, отве­чая Лехе:

— Карп возится, пытается восстановить. Хреново. Мины по периметру лагеря — радиоуправ­ляемые.

Как-то глупо выглядели наши перекрикивания в при­тихшем лагере. Будто мы одни остались…

Я решил предупредить военсталов про Химика с Пригоршней и начал:

— Там в подземном ходе у ограждения…

— Знаю, — перебил Крот. — Отмель приказал их вытащить.

Молодец командир смены охранения, обо всем успел подумать.

— Так, Костя, дальше бежим, — решил Курорт­ник. — Времени совсем в обрез.

— Зачем бежать? Поехали, — я кивнул на квадро­цикл.

Курортник присмотрелся к нему и неуверенно хмык­нул, пожал плечами:

— Ладно, давай так. — Он полез из траншеи.

— Я поведу, — сказал я, выбираясь следом.

Мы подбежали к машине. Леха вытащил пистолет со шлангом из бака, швырнул на землю. Я прыгнул в сед­ло, заглянул в бак — под завязку. Закупорил его проб­кой, болтавшейся на цепочке, выжал сцепление, вклю­чил зажигание и щелкнул стартером. Двигатель чихнул, я поддал газу, машина взревела на высоких оборотах. Оглянулся — Леха выкинул какой-то ящик из сетчато­го багажника за сиденьем и уселся позади меня. Хлоп­нул по плечу:

— Поехали!

Я сбросил газ, стукнул ногой по переключателю ско­ростей, плавно отпустил сцепление — квадроцикл рез­во покатил вперед.

— Держись! — крикнул я.

Курортник обхватил меня за пояс. Разогнавшись, я перескочил траншею, одно колесо ударило по кочке, ма­шина подпрыгнула, накренилась. Леха за спиной дернул­ся в другую сторону, действуя как противовес. Квадро­цикл встал на четыре колеса, и я повел его вдоль тран­шеи. Тут деревьев меньше, быстрее доберемся до цели.

Мы пронеслись мимо военсталов Крота и выскочи­ли из рощи. До командного осталось метров пятьсот. Лучи закатного солнца искрились на озерной глади, возле площадки приземления горели склады. За чер­ным столбом дыма с трудом угадывались очертания «минарета» — башни радиолокационного комплекса. На вершине вращалась радарная стойка. Значит, пашет еще оборудование. Карп наверняка связь пытается прокачать.

Квадроцикл катил по ровному открытому участку, ку­да не упала ни одна мина. Впереди были две плоские возвышенности правильной формы. Первая — команд­ный пункт, его накрывала широкая плита с четырьмя башенками-капонирами по углам. Как бы не пальнули сгоряча… Из центра плиты торчала труба перископа, выполняющая также функцию колодца для многосту­пенчатой антенны. Вторая возвышенность — убежище. Самое крупное в лагере, сейчас там несколько десятков человек должно быть.

Ну вот мы и на месте…

Не успел я додумать, как столб «минарета» рассек­ла пополам яркая вспышка. Облако плазмы поглотило одну треть башни, ударная волна с секундным запозда­нием пробила по ушам. Я не удержал руль, машина вильнула, меня бросило вперед, ручка газа саданула по ребрам. Скорость резко возросла, Леха вылетел из сед­ла, я дернул газ, выкручивая руль, — квадроцикл встал на дыбы, как необъезженный жеребец. Из-под перед­них колес выстрелили комья грязи, один ударил мне в лицо, я взмахнул руками и грохнулся на спину.

Перехватило дыхание. Перед глазами проносились звездочки, взмывали в небо и таяли. Я лежал, выставив руки перед собой, сжимая несуществующий руль, и жадно ловил воздух ртом.

Затрещали выстрелы. Я подхватил пулемет с груди, перевернулся.

— Подъем, Лабус!

Мимо, сильно хромая на правую ногу, проковылял Курортник. Винтовка в левой руке, правой держится за бедро.

Выстрелы звучали все чаще.

В мапупу вас всех! Сам вызвался вести и чуть не уг­робил нас обоих…

В горле запершило. Кашляя, я поднялся на четве­реньки.

— Быстрей, Лабус! Транспорт восстанови, — ско­мандовал на ходу Курортник.

Рядом выл двигателем перевернутый квадроцикл. Он опирался на руль и крылья задних колес, ручку газа за­клинило, прижав к земле, колеса бешено вращались. Я быстро подполз, просунул кисть между топливным ба­ком и рулевой вилкой; на ощупь отыскав тумблер, вы­ключил зажигание.

Двигатель смолк, но колеса по инерции еще крути­лись. Я взялся за руль одной рукой, другой случайно коснулся движка, отдернул — горячий. Ухватил заля­панную грязью подножку и перевернул машину. Скрип­нули амортизаторы — угробим боевого коня, точно уг­робим. Перебросив рычаг скоростей на нейтралку, я вдавил кнопку стартера. Квадроцикл мелко завибриро­вал, полившийся из трубы натужный рокот перекрыл звуки выстрелов. Глушитель от удара где-то треснул.

Взгромоздившись на сиденье, я окинул взглядом рав­нину.

Вот она, Лабус, настоящая мапупа! Такой ты не виды­вал еще в своей жизни и вряд ли когда-нибудь увидишь.

С холма на лагерь бежали мутанты. Волна, лавина темных тел. Их не остановишь пулеметами, тут нужны огнеметы, а лучше — установки залпового огня. Уви­дев эту картину, я непроизвольно выкрутил газ. Рев дви­гателя отрезвил. По шлему стукнули, я обернулся — сзади стояли трое: Леха, Григорович и…

— Лаборант! — невольно воскликнул я, подавшись к нему.

Пацан отшатнулся. Костюм как новенький, личико бледное, без паутины порезов, в глазах страх. Нет, это совсем другой Кирилл, не наш. Это Кирилл из прошло­го, тьфу, настоящего — этого настоящего…

— Вези к установке! — крикнул Курортник и бро­сил в корзину за сидушкой рюкзак. Прихватил ремеш­ками, дернул. — Не вывалится! Я так доковыляю! — Он помог ученым забраться на сиденье и дважды хлоп­нул меня по плечу.

Разворачиваясь, я еще раз окинул взглядом равнину. Буро-черная лавина почти достигла линии ограждения, когда в небо по периметру лагеря взметнулась стена огня.